Ловец во ржи

Я сказал, что нет, хотя она вообще-то опоздала минут на десять. Но мне было пофигу. Вся эта хрень, что рисуют в “Сатудэй-ивнинг-пост”, и все такое, где парни на перекрестках злятся как черти оттого, что их зазнобы опаздывают, – это враки. Если девушка классно выглядит, когда приходит, кого нафиг волнует, что она опоздала? Никого.

– Нам бы надо поспешить, – сказал я. – Спектакль начинается в два-сорок.

Мы стали спускаться по лестнице, туда, где такси.

– Что мы будем смотреть? – сказала Салли.

– Я не знаю. Лантов. Это все, на что я смог достать билеты.

– Лантов! Как чудесно!

Я же говорил, она будет без ума, как только услышит о Лантах.

Мы немного подурачились в кэбе по пути к театру. Сперва она не хотела, потому что была с помадой и все такое, но я адски соблазнял ее и не оставил ей выбора. Дважды, когда чертов кэб останавливался на светофоре, я, блин, чуть не падал с сиденья. Эти чертовы водители вообще не смотрят, куда едут, ей-богу, не смотрят. Затем, просто чтобы вы знали, до чего я ненормальный, когда мы разлепились после этого большого клинча, я сказал ей, что люблю ее и все такое. Вранье, конечно, но штука в том, что я всерьез это сказал. Я ненормальный. Богом клянусь, так и есть.

– О, милый, я тебя тоже люблю, – сказала она. А затем, не переводя нафиг дыхания, она сказала: – Обещай, что отпустишь волосы. Ежик – это уже пошловато. А у тебя такие славные волосы.

Славные, охренеть.

Спектакль был не так плох, как некоторые, что я смотрел. Но тоже чушь порядочная. Там про пятьсот тысяч лет из жизни одной старой четы. В начале они молоды и все такое, и родители девушки не хотят, чтобы она выходила за этого парня, но она все равно за него выходит. А дальше они стареют и стареют. Муж идет на войну, а у жены этот брат, пьяница. Особого интереса я не испытывал. То есть, я не очень переживал, когда кто-нибудь в семье умирал или вроде того. Это ведь была просто кучка актеров. Муж с женой были довольно приятной старой четой – очень остроумными и все такое, – но я не чувствовал настоящего интереса. Между прочим, они всю пьесу пили чай или еще какую фигню. Каждый раз, как ты их видел, какой-нибудь дворецкий совал им чай, или жена наливала кому-нибудь. И все постоянно входили и уходили – в глазах рябило от всех этих людей, то садившихся, то встававших. Старой четой были Альфред Лант и Линн Фонтэнн, и они были очень хороши, но мне они не слишком понравились. Хотя они выделялись, это я признаю. Они держались не как люди, но и не как актеры. Трудно объяснить. Они держались, скорее, так, словно знали, что они знаменитости и все такое. То есть, они были не просто хороши, а слишком хороши. Когда один из них заканчивал речь, другой сразу говорил что-нибудь очень быстро. Подразумевалось, что это как в реальности, когда люди говорят и перебивают друг друга, и все такое. Беда в том, что это слишком походило на то, как люди говорят и перебивают друг друга. Они держались слегка как старина Эрни, в Виллидже, пианист который. Если ты что-то делаешь слишком хорошо, тогда, через какое-то время можешь не заметить, как начнешь выпендриваться. И тогда уже будешь не так хорош. Но все равно, они были единственными в спектакле – Ланты, то есть, – кто хоть как-то включал мозги. Надо отдать им должное.