Локи все-таки будет судить асгардский суд?

— Хагалару? — переспросил Локи, стараясь скрыть ликование, которое могло случайно отразиться на лице. Его догадка подтвердилась и обросла доказательствами: все-таки он доносчик. Ощущение уверенности стоило всех мучений, которые пришлось перенести в этот день.

— Да. Проникнув в твое сознание, мощный телепат может выжечь тебя изнутри и совершить невероятные преступления в твоем теле. Поклянись, что, отбросив гордость и тщеславие, расскажешь мне обо всем. Кто бы ни был твой хозяин, он либо равен по силе, либо даже сильнее меня, сам ты с ним не справишься, — речь Одина была такой торжественной, будто перед ним стоял не один поверженный бог, а целая армия.

— Клянусь, — холодно откликнулся Локи. Выбора ему не оставили, промолчать ему бы не дали. Отец, как всегда, все решил за него.

Один кивнул, удовлетворенный вынужденной, неискренней клятвой, которую, тем не менее, нельзя было нарушить, и забрался на лошадь. Локи последовал его примеру. Похоже, что именно сейчас во дворце кто-то смертельно оскорбил Тора и вызвал его гнев, никак иначе нельзя было объяснить столь резкое усиление снегопада и появление свинцовых туч на небе, словно они собирались пролиться ливнем зимой. Царевичу хотелось побыстрее доехать до поселения. Один поднял руку в прощальном жесте. Локи кивнул, улыбнулся и все-таки задал последний на сегодня вопрос:

— Ты обладаешь великой мудростью и силой, Всеотец, — это было утверждение, не требовавшее доказательств. Подобные слова можно было бы посчитать лестью, если бы они не были насмешкой. — Почему ты считаешь, что это существо сильнее тебя?

— Потому что его ты боишься больше, чем меня, — просто ответил Один, направляя коня в сторону дворца и молчаливой свиты, мерзнувшей неподалеку.

Локи так и остался сидеть, судорожно сжимая в руке поводья, глядя, как Всеотец уезжает с кладбища, ни разу не обернувшись. Глупо было думать, что он не понимает истинной причины всего происходящего. Печальная полуулыбка выглядела наклеенной на лицо, пустой взгляд был слепо направлен вдаль. Что бы он ни делал, что бы ни говорил, все сводилось к проигрышу; не стоило даже пытаться обыграть Одина в его собственной игре. Сейчас царевичу предстояло вернуться в поселение, чувствуя всю тяжесть брошенных отцом слов, но когда он зайдет за ограду, никто не узнает, что произошло рядом с курганом, где похоронен младший сын правителей Асгарда и Ётунхейма.

====== Глава 22 ======

Возвращение в Асгард было долгим. Один специально не торопил восьминогого коня, обдумывая произошедшее. Получившийся разговор с младшим сыном вышел почти бесполезным и в некоторой степени неожиданным. Множество вопросов о матери, об асинье, которую Локи никогда не знал, были досадной неприятностью. Отец богов и людей хорошо помнил тот день, когда увидел царицу Ётунхейма и не смог спасти, но Локи рассказывать подробности той мимолетной встречи не собирался. Зачем впечатлительному полуётуну знать, что на самом деле произошло в тот день? В ледяном царстве целительные камни не действовали, а царица потеряла так много крови, что спасти её могла только обладательница дара исцеления. Она же спокойно дожидалась мужа во дворце Асгарда и не ведала, что её помощь необходима страждущей.

Не имея возможности спасти женщину, Один сосредоточил все свое внимание на ребенке, но царица и этим была недовольна. Короткий предсмертный разговор на всю жизнь запечатлелся в памяти владыки:

— Вернись в Асгард с нами. Тебя все ждут, и никто не тронет.

— Молчи, царь погибающего Асгарда. Я царица Ётунхейма, и я останусь верна своему государству и своему народу. Я проклинаю тех, кто породил меня в гниющем городе богов. Я умру здесь, рядом с моими детьми, убитыми тобой, отец смерти.

— Мы не оставим тебя здесь.

— Если ты попробуешь забрать мое тело в город богов, я прокляну тебя и весь твой род, Один. И не смей прикасаться к священной жертве.

— Он твой сын.

— Он недоношенный урод и единственное, что он может, это отдать свою никчемную жизнь на благо своего народа. И я прокляну…

Последние минуты жизни царицы Ётунхейма были пронизаны болью, отчаянием и злобой, направленной на того, кто почти уничтожил принявший её народ. На того, кому она сама когда-то кланялась и клялась в верности. Один никогда и никому не рассказывал о том, что произошло в храме, Локи неоткуда знать правду. И лучше, если он никогда её не узнает. Кто бы ни рассказал ему о матери, он не может поведать о том, что видели только Один, умирающая женщина и… новорожденный младенец.

Один усмехнулся: прошли столетия, спасенный младенец давно вырос и с возрастом стал очень похожим на мать. Не внешне — сколько бы раз Всеотец не изучал черты лица полукровки, не мог найти схожести; но Локи достался ее тяжелый характер — в полуистеричных воплях сына на кладбище Один слышал голос той, которая приговорила его к смерти во имя интересов чужого ей народа. Фразы, слетавшие с губ царевича, точно также отдавали театральностью. Женщина, поведшая, вопреки законам своего нового дома, в бой армию, очень любила лживый пафос. Как она говорила?