Любитель закатов на Палау

– Не знаю, Норми, не знаю. – Я покачал головой, в который уже раз вспоминая бескрайние степи. – У них там трубу какую-то прорвало. Это было за день до моего приезда. Создали комиссию и я в нее влез. Надавил на пару рычагов, позвонил кое-кому… Короче, полетел вместе с комиссией.

– Ну?!!

– Нет, Норми, ничего там нет. Ни развалин, ни дорог, ни памятников, ничего.

– А города?

– Ты слышишь меня? Ничего! Какие города? Там даже руин нет. Одни степи и наши трубы! Иногда попадались деревни аборигенов.

– Ну!

– Просто примитивные деревни. Не знаю, из чего они делают свои дома, но это даже не камень. Укрыты сухой травой.

– А сами местные?

– Дикари, обычные дикари. Прямо как на картинках про какую-нибудь старую Африку или Амазонию. Разве что…

– Что?!! – жадно переспросил Норман.

– Я нигде не нашел их самоназвания. Во всех документах они фигурируют как «дикари». Военные из карантинного корпуса и чиновники миссии называют их обезьянами. А еще они белые. Грязные, неухоженные, но белые. Как мы с тобой.

– Вот оно! – победно провозгласил Норман. – Одного цвета кожи уже достаточно! Расовая принадлежность дает нам отправную точку в расследовании! В Африке нет белых дикарей, в Азии нет белых дикарей, нигде нет, а здесь они есть. Почему? И ты верно пометил, что у них нет официального названия! Будто кому-то нужно, чтобы об этом народе поскорее забыли.

Он схватил с дивана планшет и начал что-то искать, яростно листая страницы и не щадя сенсорного экрана бить по нему пальцами.

– Пока ты там с комиссиями катался, я сидел в библиотеке. И что высидел!

Он повернул планшет экраном ко мне и продемонстрировал две огромные буквы: Ru.

– Это 44-ый элемент химической таблицы металлов и неметаллов, рукрециум. А совсем недавно он назывался чуть иначе – рутениум, всего полвека назад. И нигде нет объяснения происхождения его названия. Ни слова! Все остальные элементы, их больше сотни, имеют свою историю, а рукрециум может похвастаться только своей массой, плотностью и прочей химической чушью. И что я делаю?

– Что ты делаешь?

– Я прошу Сильвию написать мне программу, которая бы в массиве однородных данных искала противоречия.

– Плевое дело! – подала голос Сильвия.

– А потом через эту программу пропускаю все, что нашел по запросу о химической таблице. Программа сначала выдала противоречие, касавшееся авторства таблицы: история науки знает две фамилии и две даты выдачи патента на изобретение таблицы. Но главное, что самым ранним упоминанием о таблице значится 1869 год и автор зовется… – Норман запнулся и принялся читать по слогам: Некто Ми-нди… Нет! Мен-дее-лефф! Вот! Мендеелеефф.

– И что?

– А то! Это единственное упоминание во всех электронных библиотеках мира – раз! Это самое раннее упоминание – два! И больше нигде на планете нет человека с такой же фамилией – три!

– Единственное упоминание? Ну тогда это явно ошибка. При любом цитировании автоматически появляется перекрестная ссылка…

– Заткнись! Я не договорил. Программа Сильвии случайно нашла эту фамилию, но как только я попробовал снова отыскать ту запись в архиве, она просто исчезла. Однако у меня-то сохранились записи в истории поиска и в кэше поисковика. Я их извлек и по этой ссылке-призраку повторил поиск и нашел тысячи подобных записей. Понимаешь? Архивы чистят! Еще недавно эта фамилия мелькала в сотне научных статей, а потом ее вымарывали. Как уничтожили найденную программой Сильвии самую первую запись. И как только я нашел в каком-то захудалом архиве информацию по Мендеелеефф, тут же сработал алгоритм и бот мгновенно стер не только саму запись, но и весь архив.

– Даже так?!

– Это далеко не все! По версии профессора Кофмана, рутениум был специально переименован в рукрециум, чтобы не было связи с корнем «рут», «руц» или «рус». Он нашел данные, что наша восточная река Неман раньше называлась Русс или в некоторых источниках – Русне. Русне! Ты был в тех краях. Именно там! Но самое странное, что в Шотландии есть целая область Росс и когда-то там правил род с такой же фамилией! Представляешь? Где мы и где Шотландия? А в Греции есть остров Порос…

Мне это уже начало надоедать. Одно дело плести забавные теории заговора в уютной комнате под бокальчик красного сухого, другое – пытаться безуспешно доказать их, рискуя собственной шкурой и рисковать репутацией семьи.

– Все это чушь, – устало сказал я, перебивая его. – Ты там не был. А я был. И не увидел ни развалин древних городов, ни фундаментов величественных храмов, ни остатков космодромов. Ничего.

– Так бы тебя и подпустили, – насмешливо бросил Норман. – Покатали по окраинам и домой отправили. Сам же сказал, что тебя раскусили. Вот если бы ты прокатился вглубь территории…

Я уже не слушал Нормана. Я смотрел на Сильвию и не мог поверить, что из-за этой женщины так рисковал и готов был рискнуть еще большим. С момента моего появления и фальшивой сцены обрадованного приветствия, она на меня ни разу не взглянула. Она с обожанием смотрела на брата.

– Бойся русского, – тихо сказал я, опуская голову и начиная искать повод уйти.