Любимец зрителей

Ни сегодня, ни завтра Фроман не изменит распорядок дня, чтобы показать, что семейные неурядицы не потревожили его покоя. В глазах всех он должен остаться господином Председателем. Итак, он, как обычно, идет на завод, запретив Шамбону там появляться. А Шамбон явится ко мне в новом амплуа взбунтовавшегося хвастуна. Нельзя позволять ему разрядиться, как перегревшейся батарейке.

И действительно, вскоре он явился, весь взбудораженный. Он мне не дал даже рта раскрыть. Говорил и говорил… Ходил туда-сюда по комнате, пиная ногами ковер. Чего я не мог предвидеть, так это того, что он обвинит во всем мать. В том, что старуха приняла сторону Фромана.

— Нам остается только покончить с нераздельностью владения, — кричал он. — Продать Колиньер, тогда посмотрим, кому будет хуже. Мне наплевать, я уеду в Гавр. Иза попросит развода, я подожду. Он вообразил, что может диктовать нам свои законы!

Демонический Шамбон! Он надеется с помощью развода избежать последней схватки с Фроманом. Он знает, что убью его я и ему нечего бояться. Но он хочет еще покрасоваться в роли благородного влюбленного, готового на любые жертвы. Меня так и тянет заехать ему костылем по морде. Однако я выслушиваю его, кивая головой в знак согласия. Когда, наконец, он в изнеможении падает в кресло напротив меня, я спокойно говорю:

— Бедняга Марсель, ты совсем идиот.

Это действует на него как холодный душ. Он начал задыхаться. Я продолжил самым любезным тоном:

— Ты прекрасно знаешь, что это я размышлял над идеей развода. Если это было бы реально, то ее нельзя было бы упускать. Я не за здорово живешь решил уничтожить твоего дядю. А потому, что это единственный способ для всех нас избавиться от тирана, который делает нашу жизнь невыносимой.

Видно, слово «тиран» ему понравилось. Он согласился с этим, несчастный, а значит, дальнейшее сопротивление бессмысленно. Мне не составляло труда доказать, что Фроман, с его связями, сумеет справиться с адвокатами и судьями, занимающимися его разводом. И устроить так, чтобы Иза осталась ни с чем.

— И ты тоже.

— Моя мать богата, — возразил Шамбон.

— Кто распоряжается состоянием? А? Опять-таки он. Согласись, ты у него в руках.

Дальше я продолжал, как будто это само собой разумелось.

— Мы приступим послезавтра вечером. Он должен присутствовать на собрании ветеранов; об этом даже есть в газетах. Оно долго не продлится. Он обменяется рукопожатиями, скажет несколько слов и вернется домой часам к десяти. Иза приглашена к Луазелям. Ты знаешь, что ты должен делать.

Он слушал меня, бледный, с крепко сжатыми губами. Отступать уже было некуда.

— Для полиции в замке останутся только двое. Твоя мать в левом крыле и я — в правом. Где сейчас Фроман?

— Уехал на машине.

— Ну, пошли. Я покажу тебе, как мы будем действовать.

Он выдвинул последнее возражение:

— Как мы перенесем тело в кабинет?

— Мы положим его на мое кресло с колесами. Ты будешь его толкать, а я буду идти за тобой. Ясно?

Ему не по себе, но он послушно идет за мной в гараж. Гараж довольно большой. Там помещается четыре машины. Он непосредственно сообщается с кухней маленькой дверцей. На входной двери электрический глазок. Она откидывается, подобно подвесному мосту, оставляя по бокам теневые зоны, которые нас прекрасно укроют. Я объяснил Шамбону, как действовать. Он следует за мной обреченно, как приговоренный к расстрелу. Мне же, напротив, неизбежность придает какой-то скрытый пыл. И я с трудом скрываю охватившее меня возбуждение.

— Кровь, — произносит Шамбон. — Проблема в том, что на цементе останется кровь.

— Это я тоже предусмотрел. Во-первых, пуля, попавшая в сердце, не вызывает кровотечения, во-вторых, — небрежно бросаю я, — мы запасемся на всякий случай покрывалом, которое подложим на мой стул. Еще вопросы есть?

Побежденный, Шамбон опустил голову и молча отвез меня в комнату.

— Револьвер мы возьмем в последний момент, в субботу. Не забудь взять перчатки, до того как положить тело в кабинете, ты должен будешь заняться револьвером; я тебе уже объяснял… парафиновый тест. Полиция должна обнаружить только его отпечатки и следы пороха у него на коже.

— Вы действительно думаете, что это необходимо?

— Но я тебе уже объяснял, черт возьми! Как раз из-за теста на парафин. Полиция подумает об этом, и доказательство самоубийства будет налицо… А потом, старина! Ног мне это не вернет, но все мы сможем наконец вздохнуть. Передай-ка бутылку!