Любимец зрителей

Мне исполнилось десять лет. У меня был друг или скорее приятель, Мишель, у которого был маленький итальянский мотоцикл. Это была моя первая страсть. В этом возрасте дети влюбляются в механизмы. Ласкают их, говорят с ними, крутятся возле них. Ради собственного удовольствия мы с Мишелем разбирали машину, чистили ее до блеска, ухаживали за ней. Потом я долго еще вдыхал оставшийся на руках запах масла и смазки, подобно аромату близости. Иногда мне удавалось убедить себя в том, что эта машина принадлежит мне. Ко мне приходили друзья. Я за ними наблюдал. Есть взгляды, которые покрывают металл ржавчиной зависти. Тем не менее, мы обменивались замечаниями искушенных в автомобильном спорте людей. «Она развивает скорость свыше 80… Она мощная, а бензина жрет не больше, чем зажигалка. Если ты мне не веришь, спроси у мсье Пауло». Мсье Пауло — это был человек, всегда в белом, как астронавт, который накачивал колеса велосипедов и мотоциклов, начиная от самых маленьких, худеньких, походивших на слишком быстро вытянувшихся девочек, до огромных чудищ с бычьими шеями. Смотреть и то на них жутко! И скорость, соответствующая силе, они только и ждут, чтобы сорваться с места в грохоте выхлопов. Мой дед, уязвленный бездарностью своего ученика, считал меня помесью кретина с бездельником, коим казался ему любой, тратящий время на копание в моторе.

— Ступай к своим хулиганам, — кричал он. — Плохо кончишь, как и они.

Я, счастливый, уходил к мотоциклистам, которые собирались в парке или около телевизионной студии. Их нельзя было назвать группой, они были похожи на косяк рыб — если один перемещался, все следовали за ним, жались друг к другу. Они не говорили, а как бы обменивались звуками, как дельфины, вдыхая с наслаждением голубые пары газа. Именно мотоцикл Мишеля положил начало моим подвигам.

При малейшей возможности мы сматывались в Венсенский лес. Боже мой, когда я вспоминаю об этом!.. Меня пожирал огонь, пламя взрывной жизненной силы. Я уже научился управлять мотоциклом, ставить его на дыбы, как норовистого жеребца, и пускать с места в карьер, мышцы напряжены, нервы натянуты, как струны, как у спринтера перед тяжелым стартом, зажавшим волю в кулак. Начались первые упражнения. Я бы сказал: первые гаммы, если бы это слово не застревало в горле. Мне необходимо было любой ценой приобрести мотоцикл марки «Эндуро-125». Однажды в понедельник утром, увидев такой мотоцикл на улице, покрытый грязью воскресных вылазок, я, словно зачарованный, застыл на месте. Как он был хорош! Весь в вонючей жиже, еще более мужественный и мощный. Я не осмелился потрогать его, несмотря на страстное желание проникнуться, как на ритуальном обряде, таящейся в его умолкшем сердце неодолимой силой!

Я принялся прилежно работать, чтобы купить мотоцикл моей мечты. Я мыл машины. Я даже клянчил милостыню своим чистым юношеским голосом. Домашние ни о чем не подозревали. И мне удалось по случаю купить подержанную «хонду». И после того, как я ее разобрал, промыл бензином, начистил, словно оружие перед боем, покрасил втихаря в прачечной Мишеля, несмотря на возраст, она восстала из пепла, готовая ринуться в бой. Машина высший класс!

Мне исполнилось пятнадцать лет. Бабушка с дедушкой потеряли всякую власть надо мной. Мать вообще ничего не значила. По воскресеньям, в лесу Фонтенбло, я научился медленно преодолевать самые крутые склоны, вздымая тучи брызг, перемахивать залитые водой овраги, взбираться на кручи, которые остановили бы и козла. О чудо! Машина могла пройти всюду. Ее мотор звучал отрывистым, непререкаемым голосом победителя, когда она брала разбег перед очередным препятствием. Неописуемая радость — парить в пространстве! Живительный ветер скорости! Ожидание секунды, когда переднее колесо приземлится с акробатической ловкостью, и сразу же новый прыжок на полном газу в крутой вираж, который приходится выполнять боковым скольжением, тормозя ногой, слегка касаясь земли, в гейзере пыли и мелких камешков. Ах! Как сжимается сердце! Мои первые победы! Высшая ступенька подиума. Первые слезы счастья на почерневшем лице, на котором очки оставляли две белые дыры… Предпочитаю остановиться на этом. У меня украли мою жизнь.

Круг по комнате на моей коляске между кроватью, столом и стульями. Я ищу свою трубку. Это до ужаса смешно — безногий курит трубку! К счастью, в этой комнате нет зеркал. Я попросил, чтобы их унесли. Так же, как и фотографии. Иза думала, что делает мне приятное, развешивая их по стенам. На них запечатлены мгновения полета… Вот я прыгаю с автомобиля, который готовится сделать «бочку»[48].

Вот я кидаюсь на плечи бандита, стреляющего по разведчикам… Прыжок с вертолета… Я помню все фильмы, более и менее известные, которые принесли мне славу и почет. Помню вывихи и множество шрамов, оставшихся на моем теле. Все — в помойку! Я сохранил лишь большую фотографию Изы. Она снята у камина. В костюме из черной кожи, она напоминает Фантомаса, забавно, как корзинка с фруктами, на локте у нее висит каска.