Лицей 2021. Пятый выпуск

Не все могут прийти и стать волонтёрами в больнице, но все стараются помочь врачам и подбодрить пациентов. Многие косметические фирмы собрали косметички для медиков — туда вошли шампуни и гели для душа, а также защитные кремы для лица и рук. Весной и летом рестораны и кафе готовили еду и развозили её по больницам. Свой вклад внесли даже дети из детских домов. У 52-й больницы есть подопечный детский дом, медики помогают его воспитанникам, навещают их, делают подарки. Есть традиция — каждый год 1 июня, в День защиты детей, сотрудники больницы отправляются в гости к детям и устраивают для них праздник. В этом году планам помешал вирус. Но вместо того чтобы расстроиться отсутствию подарков и гостинцев, воспитанники детского дома сделали подарок больнице. Они нарисовали картинки для палат и передали в больницу. Дети знали, что вирусу наиболее подвержены пожилые люди, поэтому рисунки сопровождаются надписями: «Бабушка, выздоравливай!», «Дедушка, тебя ждут дома!». Каждый рисунок заламинирован, так что его можно обрабатывать и перевешивать из палаты в палату. Только поступившим и пробывшим в больнице долгие месяцы, в среднем состоянии и тяжёлым, дышащим самостоятельно и находящимся на кислороде пациентам одинаково приятны эти картинки. Мы вешаем детские рисунки над кроватями, потому что понимаем: никакая картинка не может вылечить вирус, но лечить человека, не настроенного на выздоровление, невероятно трудно.

Об очень личном

Я начала писать эту главу в последние дни сентября. Записать все истории за один день не получается, хотя примерный план того, что будет описано, в голове уже был. Но 7 октября я узнала, что коронавирус пришёл и в мою семью — к бабушке.

Она лежала в подмосковной больнице после обширного инсульта, но поправлялась быстрее всех прогнозов — работали руки и ноги, речь была довольно внятной, сохранились воспоминания о ключевых моментах. Да, она не помнила, как попала в больницу, как её везла скорая, но помнила, где и с кем живёт, кто она и кем работала до пенсии.

Утром 7 октября её лечащий врач сказал, что у неё появились хрипы в лёгких и что ей будут делать КТ. Я навестила её после обеда — она не поняла, кто я, но попросила попить. В палату вошла врач:

— Что вы здесь вообще делаете?

— Ваша завотделением разрешила мне навестить её, — спокойно ответила я.

— Уходите быстрее отсюда, вы что, не в курсе? Мы переводим её в обсерватор, у неё на КТ «матовое стекло»!

Она почти вытолкала меня из палаты в холл:

— Ждите здесь, позову к вам вашего лечащего врача.

Обычный больничный холл — вытертые кресла из кожзама, крашенные голубой краской стены, вдоль них кадки с огромными пальмами. Такой же холл отделения, как десятки других в этой больнице, такой же, как в тысяче других больниц по всей стране. В голове только два слова: «матовое стекло». Натыкаюсь взглядом на двери отделения — в них вставки из матового стекла. Видимо, на них и похожи лёгкие моей бабушки на КТ, на непрозрачные, тёмные, словно давно не мытые стёкла.

Выходит лечащий врач — он чуть старше меня, в очках и с аккуратной бородой.

— Только что пришло описание КТ, «матовое стекло», поражение примерно пятьдесят процентов лёгочной ткани. Сейчас будем брать ПЦР и кровь на антитела. Пока её переведут в обсерватор при больнице.

Мы с ним обсуждаем её анализы, понимаем, что биохимия не очень — почти все параметры или сильно не доходят до нормы или превышают её в несколько раз.

— У вас же нет своего ковидного отделения?

— Нет, мы чистая больница. её переведут скорее в Голохвастово или в 15-ю больницу.

— А можно в 52-ю? Пожалуйста, давайте в 52-ю! Я там смогу за ней ухаживать, быть с ней, сколько будет нужно! Я там работаю! — прошу я. Ну правда, не объяснять же, что я там волонтёр, ведь они в этой больнице никогда не видели волонтёров.

— А, ну если работаете, то, наверное, можно. Но нужно будет дождаться результатов ПЦР, — ставит точку в разговоре врач и уходит.

Стою опустошённая в холле, двери с матовым стеклом открываются, вывозят кровать, на ней — моя бабушка. Близко подойти не дают, стою в противоположном конце холла, пока они ждут лифт, и шепчу:

— Держись, ба, поправляйся, ба, я сделаю всё, чтобы ты жила…

Выхожу за территорию больницы, сажусь на лавочку, закуриваю и звоню друзьям-врачам в 52-ю, прошу помочь. Узнав результаты КТ и анализов, а также что ей восемьдесят пять лет, на том конце провода тяжело вздыхают: «Таш, ты же понимаешь…» Да, я понимаю, но сдаваться не собираюсь до последнего. Пока мы ждём ПЦР, он должен прийти через сутки. Тогда чистая больница сможет санкционировать перевод к нам, а там уж я сделаю всё, что в моих силах.

Четверг, 8 октября, вечер, сатурация 91, на кислороде. Это довольно низко, я боюсь. По факту я теперь контактная, хотя и была в маске. Я не буду рисковать никем — с этого момента жизнь сведена к формуле «дом — больница».

Глава 8. Спасибо за ботанику

8 октября, четверг