Лицей 2021. Пятый выпуск

Я не паникёр и стараюсь не сгущать краски, но тут мне понятно: если «матовое стекло» — значит, ковид. Надо прорабатывать самый плохой сценарий. А варианты у нас такие: если придёт отрицательный ПЦР, то, по идее, её и могли бы перевести обратно в чистую палату, но вряд ли, ведь она к тому времени уже полежит в ковиднике и неизвестно что оттуда притащит. Значит, перевод.

Вариантов немного. Голохвастово или Коммунарка — обе в Новой Москве, туда не пускают никаких волонтёров, да и с передачами ездить далеко и тяжело. «Пятнашка», она же Филатовская, — тоже никаких волонтёров, да и чисто суеверно мне теперь не нравится эта цифра — ведь у нас в больнице «Пятнашкой» называют пятнадцатый корпус — морг. Значит, останется только договориться о переводе к нам. К концу вечера я уже знаю весь алгоритм, но мы решаем дождаться результатов ПЦР.

9 октября, пятница

Взяла смену, сегодня должен состояться перевод. Разумеется, это не отменяет факта, что меня ждут ещё и пациенты-гаврики. Оставляю номер телефона в приёмнике и иду в шестую терапию.

Пациентка Елена Валентиновна Маломатина, в больнице уже почти четыре месяца, большую часть из них — в реанимации без сознания. Красивые, длиной до пояса волосы превратились в один огромный комок. Другие волонтёры, когда увидели её беду, описали ситуацию в чате, и ей предложили короткую стрижку. Сообщение увидела я и, помня опыт с Мариной, попросила дождаться, я же теперь умею разбирать колтуны. Хоть у меня и не было младшей сестры для практики расчёсывания и заплетания косичек, но раньше жил огромный пушистый кот с незамысловатым именем Кот — плод запретной любви мамы-мейн-куна и папы-перса. Он получился ещё крупней матери и пушистей отца. К тому же на генном уровне от них обоих он унаследовал тягу к вольной жизни. Эту тягу к свободе в нём не смогла побороть даже кастрация. Изобретая самые головокружительные способы побега, он уходил из дома на несколько суток, а возвращался, только как следует извалявшись в репьях и колючках и отрастив десяток мощнейших колтунов. На нём-то я и оттачивала свои навыки. Все его четырнадцать килограммов веса сопротивлялись как могли, в ход шли зубы и когти, но я каждый раз побеждала, и Кот снова выглядел ухоженным домашним любимцем. Так что с милой пенсионеркой, не пытающейся выцарапать мне глаза, я уж точно справлюсь.

Елена Валентиновна лежит в двухместной палате на седьмом этаже. Она пока на кислородной поддержке через назальные канюли, поэтому начинаю разбирать волосы с висков. С ней мы проводим больше двух часов, потом она устаёт. Из разобранных прядок заплетаю косичку и иду к другим пациентам, в любимую первую хирургию. Попутно узнаю, что бабушку отправили на скорой к нам и теперь нужно только ждать.

Прихожу к Логуновой — обтираю её влажными салфетками, перебинтовываю ноги, смазываю тело кремом от пролежней. Вот Камеева — её соседка — просит пенку для мытья волос. У Марининой из палаты напротив почему-то не работает интернет в телефоне. Бочковой врачи велели больше ходить, но одна она боится, поэтому страхую её. Давыдова дальше по коридору просит урологические прокладки. Пока несу ей упаковку, в коридоре встречаю завотделением — Дмитрия Эдуардовича. Тут, в родном отделении, все знают о моей беде.

— Как бабушка?

— Уже везут.

— Хочешь, положим её к нам?

Об этом я даже не смела мечтать. Дмитрий Эдуардович объясняет, что так как все отделения сейчас ковидные, то её можно положить куда угодно.

— А вы станете её лечащим врачом?

— Конечно, без вопросов.

Дальше по коридору лечу как на крыльях. Лучшая больница, лучшее отделение, лучший врач.

Звонят из приёмника — отношу прокладки Давыдовой и сломя голову бегу туда. Бабушку привезли, проводят первичный осмотр и отправляют на повторное КТ лёгких и мозга. У стенки в приёмнике стоит пакет с её вещами. Так как в очереди на КТ мне делать нечего, уношу вещи в палату, Дмитрий Эдуардович позаботился и выбрал лучшую из имеющихся. Большинство палат состоят из двух двухместных боксов с общим душем и туалетом. А тут с одной стороны такой же двухместный бокс, а с другой — одноместный, с дополнительным столиком для кормления лежачих больных и собственной раковиной. За стеной в двухместной палате лежит Бочкова, которую по несколько раз на дню навещают волонтёры, и её активная соседка — Калинина, это как-то дополнительно меня успокаивает — рядом с бабушкой всегда кто-то будет. Старательно навожу уют в палате — вот тут у нас будет бутылочка с водой, вот — гибкая трубочка (на деле просто обрезанная капельница). Вот влажные салфетки. На стене листочек с распечатанным номером моего мобильного — вдруг нужно будет срочно из палаты со мной связаться. Личных вещей у неё пока не так много, представляю, что можно принести ей завтра из дома, чтобы добавить уюта больничной палате. Вроде бы всё, остаётся только ждать, когда её поднимут в отделение.