Лицей 2021. Пятый выпуск

Инклюзивная школа не делает всех равными, но учит общаться, несмотря ни на что. С Кайли мы были вместе в классе французского. Вначале она не произвела на меня впечатление усердной ученицы — постоянно забывала лексику, пройденную буквально вчера. Однако когда мы добрались до спряжения глаголов, тут ей не было равных. Пока я как мантру твердила: «rester — tomber, monter — descendre, naître — mourir», она уже с лёгкостью составляла предложения с условным наклонением. Как-то я стояла за Кайли в школьной столовой, когда подошла её очередь, она начала заказывать и вдруг сбилась, а потом достала блокнот и ручку, двумя точным движениями нарисовала кусок пиццы с пеперони и показала официантке. Оказалось, что на второй неделе после рождения у Кайли случился ювенальный инсульт, из-за которого развилась афазия. Она прекрасно знает слово, но не может его вспомнить, «забвение» длится ровно до того момента, пока она его вновь не услышит или не прочитает. Она может забыть любое слово — хоть «сингулярность», хоть «кошку». Специалист по адаптации посоветовал ей пойти на курсы рисования и всегда носить с собой блокнот и карандаш, так она сможет быстро объясниться в нужной ситуации. А я-то удивлялась на уроке, когда вместо «frère» она говорила: «Мальчик, которого моя мама родила после меня».

«Шанель» против «короны»

Наталья Викторовна просит помочь разобрать вещи, которые пациентке передал её сын. Вошла, поздоровалась, увидела пару пакетов под кроватью. Её только перевели из реанимации, но она была уже довольно бодра и очень общительна. Пока я доставала вещи из пакетов и раскладывала в тумбочке, засыпала меня вопросами. Ей интересно всё о волонтёрском движении и обо мне лично.

— О, у тебя два кота? А у меня один. А сколько твоим лет? А какого они цвета? А какой у них характер? А они любят сидеть у тебя на коленях? А они спят с тобой в кровати?

За такими разговорами мы добрались до собранной сыном косметички. И там помимо стандартного набора: расчёска, зубная паста и щетка — внезапно обнаружился флакончик Chance. Я и сама из тех людей, которым перенести простуду легче с накрашенными ресницами и свежевымытой головой, но в тот раз не удержалась и поинтересовалась у пациентки, для чего ей тут нужны духи.

— Так я буду их в воздух распылять — проверять, возвращается ли обоняние и как меня тут лечат.

Она, надо отметить, поправлялась очень долго, за это время всё отделение пропиталось этим ароматом, как бы мы его не выветривали. В принципе, не самый плохой запах для отделения, где множество лежачих больных, но когда наша Коко выписалась, мы все вздохнули с облегчением. Причём буквально.

Топ-модель по-ковидному

На место подпольных салонов красоты ковидной эпохи пришли салоны палатные. До омбре и шатуш мы не дошли, но нам и не надо. Чистый и ухоженный пациент приятен персоналу и самому себе.[13]

В больницу завезли партию пенок для волос и тела, которые не требуют смывания. Просто наносишь на нужный участок, втираешь и потом убираешь ветошью остатки средства. С разрешения пациентов мы делаем фотографии «до и после» и делимся ими в своём чате. Во-первых, многим пациентам самим нравится увидеть быстрое преображение от «измученный пациент больницы» до «нормальный мой облик», во-вторых, стимулирует нас. Люди на второй фотографии выглядят моложе, здоровее, сильнее.

В среду зашла проведать Веру Николаевну Бочкову — грузную седую даму с флегмоной руки и давним диабетом. Просит принести крем и помыть голову — не вопрос, всё сделаем. Обращается её соседка — Марина — почти моя ровесница, я её анкетировала на прошлой смене.

— Я понимаю, я не в вашем списке, но не могли бы вы мне помочь? До больницы четыре дня лежала не вставая дома, и тут ещё пару, волосы спутались, а в руке катетер, так что даже не могу дотянуться.

У неё огненно-рыжие волнистые волосы ниже плеч. На затылке они свалялись в невообразимое гнездо.

В палате напротив лежит Мила — её перевели к нам из другой больницы, там персонал решил не заморачиваться и постриг её под машинку. Мила плачет и боится звонить домой по видеосвязи. В прошлый раз, когда она позвонила, её увидела трёхлетняя дочка, заплакала и сказала, что её мама умерла, а это не её мама. Мила постоянно гладит тёмный ёжик и смотрит в окно. Я не хочу, чтобы рыжая Марина тоже плакала, поэтому берусь ей помочь.

У нас уходит около трёх часов, работать в перчатках сложно, я боюсь неуклюжестью причинить ей дискомфорт. У меня нет младшей сестры, на которой я могла бы тренироваться в детстве, а когда в последний раз я решила вычесать кота, у него на спине оказалась проплешина в пару сантиметров. Так что волновалась вначале ужасно. Дело шло, и вдруг Марина запела: «Я в лесах наберу слова, я огонь напою вином. Под серпом как волна — трава, я разбавлю надежду сном…», я начала ей подпевать — Хелавису люблю и многие песни знаю наизусть. После финальной строчки раздались аплодисменты из других палат.