Лицей 2019. Третий выпуск

это дневник наблюдений за природой ученицы
седьмого класса
фамилия имя
в окнах стоят серебряные деревья, из темноты фонарями выхваченные.

желтеет акация, и чувствуешь сладость на языке, возвращающую к далёким воспоминаниям —
как с Сашей Сторожевым стояли в луже по щиколотку,
висели на турнике, а потом больно падали
лицом вниз.

или как с Ниной Беляевой нанизывали рябину
на белую нитку —
играли, бусы оставили на веранде. а потом нашли
в начале зимы — порыжевшие, исклёванные,
полусгнившие.
так стояли, не решаясь выбросить, так остро чувствовали наше горе среди заиндевевших трав участка старшей группы детского сада «Золотая рыбка».

сегодня двадцать первое мая,
преимущественно солнечно,
закат в двадцать сорок две.

это дневник бед
и радостей ученицы седьмого класса
школы с углублённым изучением отдельных предметов.
в рыжей глине следы чёрных шин
до краёв голубой водою заполнились.

в листве тополя застрял розовый шарик, наполненный лёгким воздухом —
вспоминаю, как была девочкой с длинными косами,
как стояла на школьном крыльце
и оглядывалась на родителей, затерявшихся среди незнакомых тётенек и взрослых девочек, наряженных в чёрно-белое.
было холодно, ясно.

мамочка, я такая несчастная, что по росту сижу за последней партой, с мальчиком в толстых очках, странным и неулыбчивым. сколько сидеть нам, не глядя в окна, на птиц небесных не отвлекаясь? школьный двор весь в яблоневом цвету, и мы после звонка выйдем — молчаливые, побеждённые.

сегодня двадцать второе мая,
облачно,
дует юго-восточный ветер

это дневник наблюдений за смертью
и жизнью. сегодня увидела на улице молодую женщину,
толкающую перед собой коляску с шестимесячным сыном.
и впервые подумала,
что завтра ничего не кончится,
что завтра ничего не кончится,
что завтра не кончится никогда.

тетрадь школьная
18 листов
Краснокамский
полиграфический
комбинат

Анастасия Разумова Дрожащий мост [30] Повесть

1

От нас поднимался пар, честное слово. День был душный, занавеска на окне не шевельнётся. Мы уже заполнили тесную комнатку под завязку и утрамбовывали друг друга локтями, а люди всё входили ещё, не давая дверям закрыться. Мы кричали:

— Ждите на улице, черти!

Очкарик за конторкой и не думал работать быстрее. Как будто он не видел всё это, не задыхался от пота, от тяжелого, горячего пара наших стреноженных тел. Он медленно водил пальцем по бумажкам, потом облизывал самый кончик пальца, переворачивал лист и снова начинал водить.

— Я б его сейчас размазал по стеклу вместе с очками, — нетерпеливо шепнул мне парнишка с повадками цепного пса. Кажется, его звали неожиданно миролюбиво — Славик.