Лицей 2019. Третий выпуск

Гуляешь один по городу, разрекламированному в путеводителях — кругом орнаментальная каменная неживая зелень. Стоишь в темноте музея, вглядываясь в отполированные сосновые доски, в золотой оклад, инкрустированный зелёными и голубыми камешками,

названий которых никак не выучишь — и тут на выручку тебе приходят академические труды
по семиотике иконы,
по символике цвета,
по семантике композиции —
и вот уже ты оперируешь терминами, ищешь истину.
Так, среди орнаментальных листьев виноградной лозы проступает лик Богородицы,
заключённой в безвременье,
наряженной в золото,
и глаза её полны нежности невыразимой.

Я выхожу на солнце, под тихую божью зелень,
стараясь не щуриться,
пытаясь
каждую
веточку
разглядеть.

* * *

проводишь пальцем по крышке пианино «Заря»,
тщательно вытертому ветошками от пыли.

двадцать лет назад Сеня играл ми-минорную
прелюдию, да так и не выучил. вскоре съехал.

они не настраивали — да и не знали, что нужно, —
выбросить не хотели из-за узких дверных проёмов.

мама уборку делает по воскресеньям,
как привыкла с замужества: протирает

внимательно каждую полку, дверцу,
а в конце пианино — чистой тряпкой,

чтобы не смешивать пыль и память.
мама в субботу рвёт на узкие ленты

простыни и пододеяльники в мелкий цветочек,
ни золототысячника, ни медуницы не различая.

* * *

Нам с тобой выстроили речной порт
из мешков с песком,
из ржавых перил,
из жестяных банок,
из тёмной воды.
Дым от котлов с битумом поднимается вверх,
в космос, в который попасть мечтали с десяти лет.
Ты спрашиваешь — на какой мы северной широте,
на какой мы северной широте?
Я не знаю.

Нам с тобой выстроили речной порт
из жёлтых окурков,
из собачьего лая,
из запаха сырости,
из страха старости.
Я иду под набережной и замечаю мальчика с девочкой,
сидящих на грязных ступеньках, ведущих в воду.
Мальчик с девочкой молча смотрят, как лучи заката
по тёмной воде рябят.

Но я до сих пор не знаю, о чём они говорили
до этого выхваченного из шума молчания.
О том, что нужно сбежать из этого города,
из этого порта?
Или о том, как страшно им друг без друга
на перемене после шестого урока, в столовой,
в спортивном зале,
среди женщин с обесцвеченными волосами
и седых мужчин?

Так сидели, влюблённые, беззащитные —
и не знали, что делать с огромным счастьем
размером с улицу Ленина,
размером со сто третий микрорайон,
размером с город населением в двести тысяч,
размером с планету, которую нам выстроили

из школьной формы,
из больших кораблей,
из яблоневых садов.

* * *