Лимонный хлеб с маком

– Секундочку, – попросила она, открывая записную книжку.

Тут же позвонила полицейскому, который собирался обрить голову, и перенесла его визит. Снова посмотрела записи и набрала номер телефона вдовы, чтобы отменить окраску волос.

– Как же мне хотелось поработать над этой гривой, – призналась она, надев на Марину розовый халат.

Она вымыла ей волосы фруктовым шампунем. Подрезала их концы. Сделала депиляцию тела сверху донизу. Убедила слегка выщипать брови. Марина никогда этого не делала, но теперь сочла отказ неудобным. Парикмахерша предложила сделать макияж, однако Марина не согласилась.

– Но ведь это стóящее дело, твоему мужу обязательно понравится. Мой Маноло любит, когда я подкрашиваю себе губы, он заставляет использовать красную помаду, так-то! Соответственно крашу себе и ногти.

Однако Маноло, ее любимый дальнобойщик и отец их пятерых детей, не имел ничего общего с Матиасом.

Парикмахерша взяла пузырек красного лака для ногтей «руж нуар» и встряхнула его.

– Ну, хотя бы ногти.

Марина вежливо напомнила ей, что пекари не должны работать при маникюре. Но парикмахерша так увлеклась, что Марина смилостивилась и позволила покрыть лаком ногти на ногах.

– Волосы оставим распущенные?

– Короткая коса, как всегда.

Парикмахерша не взяла с нее денег.

На улице Марина столкнулась с Габриэлем, который вел группу японцев в свой отель.

– Советую сфотографировать эту даму, – обратился он к ним по-английски, указывая на Марину. – Вот вам типичная испанская красавица.

Марина сделала ему сочувственную гримаску, чем и воспользовались японцы, защелкав затворами своих фотокамер.

Они не торопясь занялись любовью, думая друг о друге. Матиас знал тело Марины, как свое собственное, и медленно ласкал его, терпеливо дожидаясь, когда они одновременно достигнут апогея. А она с закрытыми глазами ощущала удовольствие после стольких месяцев воздержания. Он приблизил губы к ее рту и тихо сказал: «Я тебя люблю».

– Я люблю тебя, Матиас, – прошептала она в ответ по-немецки.

Позади у него – почти сутки перелета из Латинской Америки с пересадками в аэропортах Майами, Франкфурта и Мадрида. Наконец Матиас положил голову на грудь Марины и заснул.

Ей оказалось достаточно открыть оконные ставни, чтобы влюбиться в Майорку. Марина встала, как обычно, в пять утра. Тихонько оделась, стараясь не разбудить Матиаса, и спустилась в пекарню месить тесто для хлеба.

Матиас покинул постель в два часа дня. В полумраке подошел к окну и, распахнув ставни, был изумлен красотой майорканского пейзажа, ласковым летним солнцем, спокойным бризом с моря и изумрудом гор. Музыкальным фоном служили звуки, издаваемые цикадами, которые вернулись в июне. Он никуда не спешил впервые с начала года. Присел на подоконник, впуская в себя красоты острова. Однако наперекор его желанию мысли перенеслись на Гаити. Возвращение на Запад всегда ассоциировалось с покоем и отдыхом, но порвать со всем оставленным позади было невозможно. Невольно думалось о сотнях людей, которым предстоит долгие годы просто-напросто пытаться выжить в таком чуждом мире…

Он оглядел спальню, в которой они провели ночь: пожелтевшие стены, старая мебель. Накануне вечером он заглянул на кухню, которая служила и гостиной, суровой и холодной. Мешки с одеждой покойной пекарши пылились в кладовке… Да, все в стиле его женщины.

Матиас оделся и спустился в пекарню. Марина в одиночестве замешивала муку и воду. Она стояла к нему спиной и не слышала, как он подошел. Он обнял ее. Марина обернулась и, продолжая работать, поцеловала его. Матиас положил ладони на ее руки.

– Марина, какое же это красивое место, – сказал он, целуя ее в щеку.

– Тебе надо понемногу научиться месить костяшками пальцев.

– Покажи как.

Они молча принялись за дело вместе. Он провел пальцами по ладоням Марины, собрав с них муку и воду. Последовали поцелуи в щеку, шею, плечо… и они продолжили мять тесто, закрыв глаза и полностью расслабившись.

Затем уложили дубовые и миндальные поленья в печь. Марина чиркнула спичкой и бросила ее внутрь. Через пять минут занялось огромное пламя. Зрелище пылающей печи, увиденное впервые, впечатлило Матиаса и поглотило его внимание, пока Марина готовила лимонный кекс.

– Я надеялся, – заговорил Матиас, – что мне придется чем-то заниматься все эти месяцы. Не представляю себя лежащим целые дни на пляже и бездельничающим.

Сущая правда. Когда они навещали в Берлине его родителей, Матиас, чтобы отвлечься, хватался за любую работу – от починки тостера, удаления мокриц из старой мебели матери, помощи брату в сборке мебели в его новой квартире до обучения племянника сборке конструктора «Лего»… в общем, брался за что угодно. Зато перед экраном телевизора или за чтением книги на диване Марине видеть его не доводилось. Чего она не могла представить, так это того, что он будет дремать на каком-нибудь пляже Майорки, подобно своим соотечественникам в разных уголках острова.

– Ты можешь помочь нам в пекарне. Скоро остров наводнят туристы, и нам придется выпекать хлеба в два раза больше, чем сейчас.