Лимонный хлеб с маком

Они дождались горячего напитка из кофемашины, и Анна предложила выпить его на скамеечке перед пекарней, чтобы не мешать Аните. Сестры спустились по лестнице и вышли из дома.

Анна попросила прощения за то, что не провела ни дня в Вальдемосе. Она не возвращалась в пекарню с первого урока, который Марина дала ее дочери, потому что знала: Анита стремится к самостоятельности, независимости, и уважала ее желание.

Она почти с гордостью поведала о стычке с Армандо, когда она заявила, что отказывается продавать дом в Сон-Виде. Так она впервые проявила решительность за все годы супружества. Но, по правде, Курро успел им сказать, что продавать особняк не следует: они смогут погасить только часть долга, а в конечном итоге им придется раскошелиться на арендную плату за будущее жилье. Юридически дом в безопасности, поскольку зарегистрирован на Анну, а не на Армандо: нет угрозы ареста и конфискации за долги. Анна раскрыла секрет Марине, что у Армандо есть небольшая заначка неучтенных денег в одном швейцарском банке. И что он привозит некоторую сумму каждый месяц на текущие расходы. А чтобы не декларировать деньги на таможне, как того требует испанское законодательство, берет наличными всего десять тысяч евро. Она сообщила, что Армандо дошел до паранойи: дабы не вызывать подозрения в аэропортах, он летает в Женеву разными авиакомпаниями. К тому же ради инкогнито Армандо настоял, чтобы и она его сопровождала. Он уже купил ей авиабилет на июнь.

– Дай Бог, чтобы вы оба не загремели в тюрьму, – встревожилась Марина.

Однако Анну это не слишком беспокоило. Бóльшая часть элиты Майорки держала счета в женевском банке HSBC. Армандо и Анне уже доводилось несколько раз путешествовать туда с Кукой и Курро, с Хеской и ее мужем. Причем в каждой поездке их пути пересекались с политиками и бизнесменами из Испании. Все они ездили в Швейцарию по одному и тому же поводу.

– А знаешь, Марина, что самое странное? Видеть, как мой муж перестает быть тщеславным нарциссом и становится человеческим отбросом, который все сильнее худеет. Раньше он лопал за двоих и растолстел, а теперь все время беспокойно курит, истощал и постарел.

– Никак не могу понять, почему ты с ним не расстанешься.

– Я не способна бросить его в такой ситуации. И к тому же, на какие шиши я буду жить? – смиренно заключила она.

Марина вздохнула. Увы, ей никогда не понять сестру.

Они вернулись в дом, на второй этаж, где Анита увлеченно осваивала периодическую таблицу Менделеева.

– Вот увидишь, Ана, ты одолеешь все, – заверила ее Марина, садясь рядом. Анна устроилась напротив дочери.

– Конечно, Анита, ты сдашь все экзамены, – добавила она. – Я уверена. Ты никогда так много не занималась, – решила мать подбодрить дочь, протягивая ладонь к ее щеке.

Получив проявление материнской ласки, Анита резко отвернулась. Марина сделала вид, что не заметила враждебного жеста, который, хотя и был незначительным, показался ей жестоким. Униженная Анна опустила глаза. Она привыкла к такому поведению, но не могла уяснить сути подросткового возраста. Сколько бы она ни читала статей о гормональном скачке на этом этапе жизни, характер дочери был для нее неприятным и непостижимым.

– Ладно, я покину вас. Занимайтесь усердно, – вздохнула Анна, вставая.

Когда за ней закрылась дверь, тетя и племянница переглянулись. Говорить ничего не требовалось. Анита заметила разочарование в глазах тети, которая не ожидала такого обидного обращения с матерью. Девочка не догадывалась, как ей повезло, что Анна ее мама. Добрая, беспокоящаяся о ней, заботливая и любящая ее, несмотря ни на что. Да, конечно, глуповатая и немного наивная, но хорошая мать.

– При мне, Ана, не обращайся жестоко с матерью. В моем доме – нельзя.

В поселке жила одна женщина, с которой Марина ни разу не заводила разговора, – Хосефа, жена Томеу. В баре вместе с мужем она целый день подавала посетителям завтраки и закуски, а после обеда обслуживала и проклятых пенсионеров, вечно играющих в домино. За четыре месяца, что Марина провела в Вальдемосе, Хосефа ни разу не заходила в пекарню. Марина вспомнила, как однажды Каталина упомянула ее с некоторой долей презрения. Но, как всегда, отказалась раскрыть причину. Однажды Марина столкнулась с женой Томеу в продуктовом магазине. Хосефа посмотрела на нее высокомерно и не представилась. По тому, как она разговаривала с продавщицей, Марина догадалась, что эта женщина сухая и угрюмая. Похоже, она ровесница Каталины. Зная, что Томеу любитель вздремнуть часок с без четверти четыре пополудни и Хосефа будет одна, Марина вошла в бар. Клиентов не было. Хосефа убирала со столиков. Марина села за барную стойку.

– Можно мне кофейку? – попросила она.

Хосефа подошла к кофемашине, не сказав ни слова. Налила напиток и пододвинула чашечку посетительнице.

– Меня зовут Марина.

– Хосефа, – сухо ответила она. – Сахару?

– Да, пожалуйста.

Хосефа дала ей пакетик. Марина вскрыла его и высыпала в чашку. Она взяла ложечку, и, обдумывая, как же ей обратиться к даме, помешала кофе.

– Вы были знакомы с Лолой?

Хосефа уставилась на нее с подозрением.