Лимонный хлеб с маком

Лучший период для пересечения Атлантического океана – с ноября по февраль. В сентябре Антонио начал проситься на работу в порту Пальмы. Его могли бы взять на многие суда, однако никто не соглашался нанимать Анну кухаркой.

Немало поваров-мужчин предлагали свои услуги, желая стать коком на судне, а ведь представители сильного пола лучше переносят морские невзгоды. Однажды, когда Антонио уже устал просить о найме, в С’Эстаке появился сэр Питер Блэк со своей классической пятидесятичетырехфутовой деревянной парусной яхтой. В молодости он участвовал в регатах и до сих пор любил опасные приключения. Он путешествовал с женой вдвоем, не спеша. У него было достаточно денег, чтобы швартоваться в портах и оставаться там, где пожелает, ну или где захочет супруга, сопровождавшая его до тех пор, пока он позволял ей наслаждаться жизнью портов, пляжей и летних рынков, где она любила проводить время и покупать изделия ремесленников. А он ненавидел всякий шопинг, поэтому взять на борт еще одну женщину, которая, помимо готовки еды, будет сопровождать жену на охоте за браслетами и серьгами, ему показалось блестящей идеей.

– Мы выходим в море, Анна. Уже завтра, – взволнованно объявил Антонио, приподняв ее над землей и сделав три оборота на месте. Возбужденно чмокнул ее пять раз; Анна улыбалась, как могла, потому что, вопреки ее прежним мыслям, когда она услышала слова своего парня, у нее закружилась голова и сделалось страшно. Она очень испугалась, ведь до сих пор все воспринималось просто как игра. Как несбыточная мечта, которую подкармливаешь каждый день, словно маленькую рыбку в аквариуме. Рыбка норовит попасть в необъятное и небезопасное море, которое ей неведомо и к которому она не готова после стольких лет жизни в стеклянном заточении.

В тот вечер, вернувшись домой, за ужином с Нестором и матерью Анна расплакалась. Навзрыд, не смея сказать, что с ней происходит. Нестор сразу же догадался: молодой моряк как-то причастен к безутешному плачу дочери. Но, спросив ее один раз и получив ответ: «Нет, папа, ничего не случилось», – предпочел не вторгаться в ее личную жизнь. Анна заперлась в комнате сестры – единственной с защелкой. И позволила страху беззастенчиво вторгнуться в свои мысли, напасть на тело, влезть в душу, в то время как настырная мать стучала в дверь, требуя объяснений.

Антонио должен заехать за Анной на следующий день в пять утра. Они спустятся в порт Пальмы, где их ожидает английский парусник, а оттуда рванут… в целый мир.

Анна так и заснула в комнате Марины. Первый утренний свет разбудил ее, и она села в оцепенении. Затем открыла защелку и прошла на кухню.

Двадцать часов до отхода яхты, чтобы покинуть «скалу» – свидетельницу ее появления на свет – и чтобы начать путешествие по всему свету. Она налила в кружку молока, но поперхнулась первым же глотком. Почувствовав головокружение, прилегла на диван. Весь наступивший тревожный день она бродила, как неприкаянная, от дивана к кровати и назад. Считая минуты, секунды.

Впереди – пятнадцать часов. Мама поставила ей градусник. Температура чуть повышена, всего на несколько десятых градуса. Ничего серьезного, но мать немедленно заставила принять ибупрофен, чтобы она слегка расслабилась. Время от времени Анна плакала, жалуясь на колики в желудке.

Тревожась за дочь, Ана де Вилальонга позвонила мужу в больницу, поскольку девочка никогда так себя не вела. Нестор, кое-что знавший о коликах в сердце, успокоил жену. Анна отказалась от ужина и рано улеглась спать.

До отчаливания – семь часов. Она дождалась, когда заснули родители, и собрала черный рюкзак, подарок Марины, – запихнула джинсы, футболки, два свитера, нижнее белье и куртку. Вытерла слезы, катившиеся по щекам, и положила свой паспорт, накопленные деньги и блокнот с рецептами хлеба и печенья в полностью водонепроницаемую сумку на молнии, которую ей купил Антонио. Засунула сумку в рюкзак, и провела без сна сто восемьдесят минут, которые оставались до пяти утра.

Анна рыдала, лежа на кровати в позе эмбриона, положив голову на ладони. Услышала отцовские шаги в коридоре и спрятала рюкзак под кровать.

– Что стряслось, дочка? – ласково спросил он, входя в комнату.

Сел рядом и погладил ее по лицу.

– С Антонио что-то случилось?

Отец терпеливо ждал. Казалось, Анна хотела высказаться, но не решалась.

– Однажды я тоже влюбился в женщину, которая сильно отличалась от меня.

Анна прервала его – ей понадобилось все объяснить, и она это сделала. Раскрыла план, придуманный вместе с Антонио. А мать, разумеется, стоя за дверью, подслушивала, охваченная гневом.

– Какая же ты идиотка! На что вы собираетесь жить? – воскликнула Ана де Вилальонга, заглядывая в дверной проем. – Ах, лгунья, как и ты, Нестор. Ничего мне не сказал. И давно ты в курсе всего этого?

– Ана, успокойся и вернись в постель, – велел Нестор жене.

– Если сегодня ты выйдешь за дверь, больше домой не возвращайся, – бросила Ана де Вилальонга дочери, покидая ее спальню.