Лимонный хлеб с маком

А ей были неведомы губы чужого мужчины, и каждый поцелуй в щеку или прикосновение к коже вызывали у нее незнакомое ощущение. Физическое, словно душа опускалась из сердца в низ живота, достигая мало-помалу интимных мест. Ощущение это разливалось по ее телу, и она тайком переводила дыхание, чтобы он не смог заметить неведомое ей удовольствие.

15 сентября в Сан-Каэтано возобновились занятия. Понедельник, вторник, среда… Анна считала дни, часы дней, секунды часов, тысячные доли секунды, подгоняя приближение выходных, чтобы вернуться к морю на свидание со своим рыбаком.

– Отец ставит свой баркас на прикол в конце октября, – Анна грустно созерцала море, – и мы больше не сможем видеться.

Она зарыла ладони в пляжную гальку, не спуская глаз с волн. И по грустному взгляду, который она бросила на него, Антонио наконец-то понял, что Анна хочет его так же сильно, как и он ее. Он взял ее лицо в свои ладони и заставил смотреть ему в глаза. И то странное чувство снова охватило ее тело; он придвинулся, зная, что она не отвернется. Антонио приблизил свои губы к ее губам и терпеливо удерживал их, пока она не приоткрыла рот и не позволила его языку туда проникнуть. Он действовал неторопливо, деликатно, смакуя каждый новый уголок рта, которого так жаждал. Водил языком по зубам, по деснам и очень медленно играл языком Анны. Затем покинул ее рот. Закрытые глаза и полуоткрытый рот его девушки умоляли продолжить. Теперь он действовал быстрее, а она ответила, впервые позволив себе отдаться ласкам того, кто навсегда останется мужчиной ее жизни.

В конце октября Нестор вытащил из воды свою лодку. Как и каждый год, он оставил ее в ангаре порта Вальдемосы до конца апреля. Впрочем, следуя ритуалу, 1 января в любой холод, если не дул сильный ветер, он спускал баркас на воду, чтобы приветствовать наступление нового года.

– Я буду каждый день приезжать к тебе на мотоцикле, – пообещал Антонио.

Так он и делал. Они виделись в переулке за школьным зданием, тайком от ее одноклассников. Она добилась от матери разрешения возвращаться домой на часок-другой позже обычного, ведь ей уже семнадцать. Сперва Ана де Вилальонга возражала: молодой девушке не подобает бесцельно шляться по городу с подружками.

– Мама, но ведь твоя младшенькая – в семи тысячах километров отсюда, а ты не пускаешь меня даже за ближайший угол. Мне хочется немного потусоваться с подругами после школы, ну пожалуйста, разреши, – умоляла она.

Однако мать не шла на уступку, пока не вмешался Нестор.

Усевшись на мотоцикл в своей школьной форме и шлеме, Анна прижималась к спине любимого парня, когда они мчались вниз по склону. Иногда Анна приносила собственноручно изготовленное печенье, и они отправлялись смаковать его на пляжи Пальмы. А иногда, уже в холодную погоду, искали кафетерии подальше от центра, где ели булочки-энсаймадас, облизывая сладкие от сахара губы друг друга. Антонио приобрел плеер, и, делясь наушниками, они слушали музыку, лежа на очередном пляже острова. Как и все влюбленные, выбрали песню – моряцкую «хоту», в которой говорилось о восьми ветрах мира и которую к тому же ввела в моду молодая майорканская певица и автор песен Мария-дель-Мар Бонéт. Иногда он признавался, как тяжело приходится зимой семьям рыбаков, но всегда сдабривал свои слова юмором. С каждым днем Анна чувствовала себя все более счастливой, все сильнее пленяясь молодым рыбаком… Но что-то ее тяготило и не позволяло спокойно отдаться первой любви. Она была уверена: мать никогда не одобрит отношений с таким юношей, как он. Никогда.

Истекли октябрь, ноябрь, декабрь; любовь молодой пары росла и крепла.

В конце декабря из американской школы-интерната приехала Марина встречать Рождество. Наконец-то Анне было с кем поделиться хранимым в сердце, тем, о чем не осмеливалась поведать подружкам по Сан-Каэтано. Хотя некоторые уже встречались с мальчиками, но все кавалеры принадлежали, конечно, к высшей буржуазии Майорки.

День 1 января выдался солнечным. Было зябко, но Анна и Марина впервые попросили у отца разрешения проводить его в порт Вальдемосы: они тоже желали начать год приветствием моря. Им было известно, что в баркасе мать страдает морской болезнью и что ее меланхолический характер не представляет угрозы их плану, который они составили сообща. Облачившись в куртки и резиновые сапоги, они спустили лодку на воду.

Порт Вальдемосы находится по соседству с рыбацкими домишками С’Эстаки. Втроем они забрались в лодку и двинулись туда.

– Папа, смотри! – воскликнула Анна, указывая на С’Эстаку.

Дым из жаровни взметался в небо. Группа рыбаков праздновала наступление нового года, готовя свежую рыбу на городской пристани.

– Давай туда!

А Нестор хотел продолжить плавание – обойти остров, насколько позволит зимняя погода, но по настоянию обеих дочерей они туда направились.

Антонио поджидал их, делая знак руками, чтобы они подошли ближе.

К удивлению Нестора, Анна застенчиво помахала рукой в ответ.

– Ты с ними знакома? – недоверчиво спросил он.

– Да, папа. Летом познакомилась с местными рыбаками.