Лимб

Прозвенел звонок, но никакого топота, как в моей родной школе, не последовало. Ученики чинно вплыли в экран, все в отглаженной тёмно-синей форме. Фу, да и только.

— У тебя тоже была такая форма?

— Да, а что?

— Просто думаю, как ты из вот этого, — я указал на школьников, — дошла до… ну, не самой лучшей жизни.

— Ха! Да из вот них, пресыщенных детишек, — она тоже ткнула в зеркало, — такие как я, получаются намного чаще. Я тоже была… пресыщенной детишкой. Вот посмотри на эту девку, — перед зеркалом прихорашивалась тёмненькая ученица, такая же приличная девушка, как и все остальные — если не считать татуировки, видневшейся за воротником. — У неё глаза скучные, я прям не могу.

— Ты хотела сказать «скучающие»?

— И это тоже. Вот теперь представь, что ты в семнадцать лет уже повидал Ниагарский водопад, пирамиды, Пизу, оперу сиднейскую, на Бродвее фантиками мусорил… Попробовал сладости от лучшего шоколатье Парижа, ну и другую жрачку — от лучшего шефа. Нюхал лучшие духи. Перемерил все шмотки, какие тебе только хотелось, а когда не находил то, что тебе нравилось — тебе наняли личного кутюрье, вот он на тебя был похож, кстати.

— А как же творчество?

— И на творчество тебе тоже покласть. В чём ценность картин, если с детства каждый день смотрел на подлинник Ван Гога у себя в гостиной? В Лувре, кстати, и то копия. Это я тебе по секрету говорю.

— Я про своё творчество. Ты не пробовала рисовать? Играть на пианино?

— Да мне это всё неинтересно было. Там ж годами тренироваться надо.

К девушке подошёл парень, такой же школьник. Она тут же недовольно скривила губы, и что-то ему сказала — я не расслышал, что. Он ответил, судя по виду, такой же колкостью.

Из зеркала за нашими спинами послышался шорох — наш контактёр снимал покрывало.

И тут всё исчезло. Пол, стены, вся комната — провалилось в черноту. Были только мы с Хлоей, испуганно схватившиеся друг за друга, и два ярких квадрата по обеим сторонам — в одном виднелось пузо контактёра, что встал на стул перед зеркалом и чем-то шуршал над ним, в другом — два грызущихся подростка. Их голоса зазвучали громко и отчётливо, но немного гулко и с эхом.

— Ты ж знаешь, со мной не стоит связываться-ться-ся, — говорил парень. Я взглянул ему в глаза и… они потащили меня вперёд. Меня словно затянуло пылесосом, так быстро, что я не успел бы крикнуть «Хлоя, помоги!»

Глава 9

— Поздравляю, Данте, мы свалили из Лимба, — сказала мне татуированная девушка. Она подхватила меня за плечо и потащила к лавке у стены. Ноги были как ватные и еле слушались.

Девушка закопалась в своей сумке, будто впервые видела её содержимое — вытаскивала и открывала тетради, выворачивала потайные карманы.

— Итак, меня зовут Мишель Ру, я курю, у меня отвратный почерк, и, судя по презервативам и противозачаточным одновременно, боюсь забеременеть. А ещё у меня в кои-то веки не плоская задница. Шикарно, всегда завидовала негритяночкам.

— Хлоя? — проговорил я заплетающимся языком.

— Теперь я Мишель! — шикнула та на меня. — Ты б свой рюкзак обыскал.

Я повиновался, хотя чужие руки плохо слушались меня. В рюкзаке нашлись кеды и спортивная форма. И одна смятая тетрадка.

— А я, по ходу, Андрэ, — сказал я, прочитав имя на внутренней стороне обложки.

— Скорее, это имя ботана, у которого ты отобрал эту тетрадку. Судя по твоей новой морде, ты вряд ли вообще умеешь писать.

Я отложил рюкзак, потёр виски. Происходящее не укладывалось у меня в голове.

— Хло…Мишель, что это вообще?

— Видимо, два заабракадабренных зеркала превращаются в портал. Раньше ж мы абракадабрили только одно зеркало из пары. А потом… не знаю, я посмотрела девчонке в глаза, и всё.

— Ясно. Я тоже посмотрел своему в глаза. Хорошо, что дядька-контактёр гляделся в зеркало пузом, а не лицом. Не хотел бы я оказаться в его теле.

— Что он делал?

— Да без понятия. Может, листами из Библии стену обклеивал или прибивал иисусика.

— Да это и неважно, — Хлоя улыбнулась во все тридцать два. — Важно только то, что мы выбрались!

— И заполучили юные здоровые тела, не испорченные алкоголем и наркотой, — подытожил я. — Как думаешь, это надолго?

— Навсегда. Я останусь в этом теле, пока оно не состарится.

— А настоящая Мишель Ру? Где она?

— В Лимбе? В углу своего мозга? В нигде? — Хлоя продолжала улыбаться. — Меня это не колышет.

— Это нечестно по отношению к ней. Представь, что это у тебя забрали тело. Тебе бы понравилось?

— Если бы да кабы, а во рту б росли грибы! Жизнь подарила мне шанс, я возвращать подарки не принято. Всё, пошли.

— Куда? — я поплёлся следом.

— В банк, надо снять деньжат с её счёта. А то я ж не знаю пин-код от карточки. Пусть выдадут по паспорту.

— А это уже ограбление, — заметил я.

— Разве? Мишель идёт снимать деньги Мишель.

Как же хорошо на улице, как «настояще»… Никакого ощущения, что тебя обманывают, подсовывая под нос картонную декорацию. Было сыро и холодно, но я впитывал этот холод и эту сырость каждым сантиметром моей кожи, уже покрывшейся гусиными лапками… Мы так и вышли из школы в форме, пока все остальные шастали в куртках.