Лимб

А потом я подумал, что впадаю в лекарственную зависимость, словно наркоман (ещё одна невыносимая категория людей), и выбросил рецепт в мусорку. В чём отличие между мной на антидепрессантах и наркоманкой Хлоей? В том, что мои таблетки одобрены минздравом и процесс контролирует врач? Можно ли её оправдать, сравнить с больным мной? У меня нет ответа.

* * *

— Смотри, что я нашла!

Голос явно радостный. Я тут же воодушевился и полетел к Хлое, трижды поскользнувшись по пути. Она стояла рядом с зеркалом в пол, что было на передней панели огромного, во всю стену, шкафа.

В зеркале были Адам и Ева, то есть мы. Ева в одежде, уже совращённая змеем, а Адам ещё нет. Я оставил тряпьё в ванной, увидев, что Хлоя ничуть не тревожится моей наготой.

— И что? — спросил я.

— Гляди.

Она коснулась зеркала руками, что-то пробормотала. Наши отражения пропали, будто Адам и Ева превратились в вампиров.

Появилась пушистая плоскомордая кошка, вяло катающая мячик лапой туда-сюда по паласу.

— Это — мир живых, — объяснила Хлоя. — И, нам его видно, а нас оттуда — нет. Иначе б кошка шуганулась. БУ! — вдруг крикнула она. — Кошка не реагирует. А здесь слышно, как она шуршит.

Я постучал по зеркалу, будто зазывал рыбок в аквариуме на обед. Кошка даже ухом не повела.

— Закройся, абракадабра, — снова шепнула Хлоя. Кошка растворилась, появились мы. Комната неуловимо изменилась.

— Откуда ты узнала, какие слова говорить?

— Ниоткуда. Я их придумала, и это сработало!

— Впечатляет.

— Я слишком сильно хотела вернуться на Землю, — почему-то смутилась она.

— Откройся, абракадабра, — сказал я зеркалу и вновь потерял своё отражение. — Закройся, абракадабра. Надо же, и у меня получается.

— Потому что я так манифестировала.

Хлоя плюхнулась на диван, что стоял напротив зеркала. Я присоединился к ней.

— Тогда, может, заманифестируешь, чтобы кошка нас увидела? Или чтоб мы могли пройти насквозь?

— Пыталась, пока не выходит. Оно и к лучшему — вдруг зайдёт какой мужик, а я одета непонятно во что.

— То есть, меня ты не стесняешься? — подивился я.

— Тебя можно не стесняться, ты ж гей. Считай что подружка.

Моё отражение вспыхнуло до кончиков ушей.

— С чего ты взяла?

— Да можешь не скрывать. Я ж вижу, как ты делаешь вот так, — она элегантно взмахнула рукой, — и как произносишь это твоё «о».

— Чтоб ты знала, я бывший дизайнер. И я не виноват, что дизайнеру, который говорит вот такое «о» и машет руками, клиенты почему-то доверяют больше, чем дизайнеру с нормальным «о» и жестами терминатора.

— Ну так мы не на показе мод, а ты всё ещё о-каешь и машешь.

— Вошло в привычку. И я не обязан перед тобой оправдываться.

— Зачем оправдываться? Будто бы что-то плохое.

Я сорвал с окна оставшуюся штору и спешно завернулся. Сегодня мы в бордовом цвете.

— Я ж вижу, ты не рассматриваешь меня как секс-объект, — добавила Хлоя. — А любой мужчина, если он не импотент, не будет смотреть на полураздетую женщину, как на стул. Или абажур. Или колонну.

— Вот тебе доказательство в лице меня, — сказал я. — Не все мужчины бросаются на голых женщин с хреном наготове.

— Это так, — подтвердила она со всей серьёзностью. — Потому что сколько-то там процентов — геи.

— Не хочу с тобой спорить. Думай, что хочешь.

Я изобразил снисходительную улыбку и остался доволен отражением. Хлоя, в свою очередь, усмехнулась и взяла с тумбы каталог. Вау, водонагревательное оборудование «Валентайн», так интересно.

— Я, кстати, считаю гомосексуальность — большим извращением, — подал я голос.

— Да ну? — Хлоя всё ещё пряталась за журнальными страницами.

— …как и гетеросексуальность, — добавил я. — Это всё — тяга к гениталиям. Любишь-то не гениталии, а искру в сердце. Искра не зависит от пола. Нормальный человек не будет циклиться на чужих трусах, поэтому для него и пол не важен. А вот зацикленность на трусах — как раз извращение.

— Норма — это привычное для большинства, — сказала Хлоя. — И если для большинства нормально думать о содержимом чужих трусов, а для тебя нет — ты как раз ненормальный. Но, можешь не волноваться, я тоже ненормальная. В своём особом роде.

Она послюнявила кончики пальцев и перелистнула страницу. Тут же в комнату вошёл Доктор — но видно его было только в зеркале. Я сразу напрягся.

«Те оргии, которые вы устраивали каждую ночь — они тоже были для имиджа?» — спросил он. — «Вы считали, сколько разных человек хоть раз оказывались на этих вечеринках без трусов? Маленький лжец».

Моё изображение стыдливо закрыло лицо, хотя сам я остался недвижим.

«Тяжело разобраться», — продолжал мой мучитель. — «Придётся вскрыть, чтобы рассмотреть получше».

Отражённый Я наклонился, и тогда Доктор вынул из-за полы халата маленькую пилу, взял второго меня за волосы и принялся пилить его черепную коробку. По лбу жертвы потекли струйки крови; и тогда я вскочил, схватил лампу с тумбы и швырнул её в зеркало. Снова сладкое разрушение — всегда помогает.

— Эй! — Хлоя отложила каталог. — Это же был портал!

— Сделаешь новый.

Она наклонилась к осколкам, зашептала свою абракадабру.

— Всё, семь лет счастья не будет, — меланхолично отметил я.

— У меня его и раньше не водилось.