Liberalism and Its Discontents

Однако теория может быть доведена до крайности. И Хайек, и технолибертарианцы враждебно относились к государству, которое, по их мнению, часто мешало самоорганизации человека. Но эта враждебность была продиктована скорее идеологией, чем эмпирическими наблюдениями. Как признает большинство экономистов, существует множество видов общественных благ, которые рынки просто не смогут обеспечить; даже если жесткое централизованное планирование само разрушительно, государство часто выполняло помогающие, координирующие функции, что, например, способствовало экономическому росту в таких странах, как Япония или Южная Корея, в периоды их высоких темпов роста. Сам Интернет не был продуктом спонтанного порядка; лежащие в его основе технологии были созданы в результате инвестиций правительства США, часто осуществляемых через Министерство обороны, в такие вещи, как полупроводники, интегральные схемы и обязательные сетевых протоколов, таких как TCP/IP. После того как Интернет был приватизирован правительством США, он не остался децентрализованной сетью, а быстро превратился в доминирующую силу двух-трех гигантских корпораций, чья власть могла быть оспорена только правительствами - если вообще могла быть успешно оспорена.

Таким образом, идеи о важности прав собственности, благосостояния потребителей и спонтанного порядка гораздо более неоднозначны по своим экономическим, политическим и моральным последствиям, чем можно было бы предположить, исходя из неолиберальной доктрины. Но есть и еще более глубокие проблемы современной экономики, которые возникли не в Чикагской школе, - проблемы, восходящие к фундаментальной модели, лежащей в основе всей современной неоклассической экономики.

Современная экономика строится на предположении, что люди - это "рациональныемаксимизаторы полезности", то есть они используют свои значительные когнитивные способности для максимизации своих индивидуальных интересов. Не вызывает сомнений, что люди, как правило, жадны, индивидуально эгоистичны и умны, и поэтому они реагируют на материальные стимулы так, как предполагают экономисты. Без индивидуальных стимулов централизованно планируемая коммунистическая экономика была катастрофой. Когда в Китае крестьянам разрешили не работать в колхозах, а оставлять себе доходы от своих семейных участков в рамках системы ответственности домохозяйств, производство пшеницы за четыре года выросло с 55 до 87 млн. тонн.

Однако ключевые части этой модели глубоко ошибочны и противоречат нашему повседневному опыту. Мы обсудим вопрос о том, действительно ли человек рационален, в одной из следующих глав,, а максимизационная часть теории подвергалась сомнению критиками, начиная с Герберта Саймона и заканчивая современными поведенческими экономистами. Но сейчас я хочу остановиться на другом аспекте модели, а именно на предположении, что человек действует прежде всего как личность.

На этой индивидуалистической предпосылке экономисты строят целую теорию социального поведения. Экономическая теория коллективных действий утверждает, что люди объединяются в группы в первую очередь для максимизации своих индивидуальных интересов, а не в силу естественной общительности. Это предположение опять-таки позволяет сделать ряд важных выводов. До выхода в 1965 г. книги Манкура Олсона. Логика коллективных действий" многие наблюдатели полагали, что люди от природы склонны к сотрудничеству. Олсон отмечал, что у людей есть стимулы вступать в группы, чтобы пользоваться теми благами, которые предоставляет группа, например, национальной обороной или стабильной валютой. Но у них также есть стимул пользоваться этими благами бесплатно, особенно когда размер группы растет и трудно контролировать поведение отдельных ее членов. Это объясняет различные формы поведения - от отлынивания от работы до уклонения от уплаты налогов.

После выхода в свет книги Олсона для понимания того, при каких условиях индивидуумы соглашаются сотрудничать в группах, было использовано огромное количество теории игр, и некоторые из них привели к по-настоящему полезным открытиям. Существует большой пласт экономической теории под названием "теория принципала-агента", которая использует эти индивидуалистические предпосылки для объяснения поведения людей в крупных иерархических организациях. Теория особенно применима к узкоэкономическому поведению, например, к тому, как фирмы решают, когда сотрудничать, чтобы зафиксировать цены, или как торговцы облигациями будут реагировать на изменение профилей риска. Но в конечном итоге она оказывается радикально неадекватной для понимания всей совокупности человеческого поведения.