Liberalism and Its Discontents

Автономия, или выбор, долгое время понималась в западной мысли как характеристика, которая делает человека человеком и, таким образом, является основой человеческого достоинства. Это начинается с истории Адама и Евы в книге Бытия: Адам и Ева ослушиваются Божьего повеления и едят с дерева познания добра и зла, после чего изгоняются из Эдемского сада. Они делают неправильный выбор, и этот первородный грех отныне обременяет человечество болью, трудом и заботами. Но он же наделяет их способностью к нравственному выбору, которой они не имели в первоначальном состоянии невинности. Эта способность к выбору придает человеку промежуточный моральный статус. Они выше остальной сотворенной природы, поскольку, в отличие от животных и растений, могут делать выбор, а не просто руководствуются своей природой; но они ниже Бога, поскольку могут выбирать неправильно. Можно добавить, что в библейском повествовании их способность к выбору не распространяется на создание самого морального закона, а лишь на подчинение ему; только Бог обладает такой способностью определять природу добра и зла.

История, изложенная в книге Бытия, содержит очень глубокие сведения о природе человека. Мы видим переход от невинности к познанию добра и зла в развитии каждого человеческого ребенка. Никто не обвиняет младенца в том, что он плачет или намочил пеленки; дети рождаются, в некотором смысле, без нравственных знаний и действуют по инстинкту. Но по мере того, как они превращаются из маленьких детей во взрослых, они сталкиваются с идеями добра и зла, и их моральное чувство развивается таким образом, что позволяет им делать выбор. В различных культурах и правовых системах мира устанавливается разный возраст перехода к взрослой жизни, но ни одна культура не возлагает на взрослых ответственность за соблюдение своих правил. Мы знаем, что индивидуальный выбор в значительной степени обусловлен окружением, в котором растет ребенок - семьей, друзьями, социально-экономическим статусом и т.п., а также генетическими факторами, которые человек не может контролировать. Во многих правовых системах эти экзогенные факторы рассматриваются как смягчающие обстоятельства, влияющие на отношение общества к нарушителю правил. Однако ни одно общество ни сегодня, ни в прошлом не заявляло, что его члены таким образом освобождаются от любой формы личной ответственности, и все правовые системы мира основаны на представлении о том, что существует некий резервуар индивидуального выбора, который заставляет людей отвечать за свои действия.

Это первоначальное иудео-христианское понимание было развито Мартином Лютером и стало доктринальной основой протестантской Реформации. По мнению Лютера, сущность христианства заключается только в вере, внутреннем состоянии, которое может быть недоступно даже самому верующему. Она не зависит от соответствия человека ритуалам и правилам, установленным католической церковью. Это заложило основу для последующих идей о существовании закрытого внутреннего "я", отличного от внешнего "я", видимого остальному обществу.

Идея внутреннего "я" характерна не только для западного христианства. Индуизм, например, построен на идее внутренней души, которая может перемещаться во времени и в разных физических телах. Однако в большинстве обществ исторически сложилось так, что соответствие внешним правилам установленным, превалировало над выражением желаний внутреннего "я". Лютер изменил соотношение внутреннего и внешнего: вся институциональная структура католической церкви может быть неправильной, а отдельный верующий с верой - правильной. Протестантизм строился вокруг отдельных верующих, читающих Библию, которые могли делать собственные выводы о Слове Божьем. Это революцию против церкви и погрузило Европу в полуторавековую религиозную войну за место христианской веры.

Превознося внутреннее "я", Лютер не освобождал тем самым "я" от необходимости выбирать все, что ему заблагорассудится. Лютер оставался в христианских рамках: у человека есть право выбора, но это право - верить в Слово Божье или нет. В последующие века мыслители эпохи Просвещения начали ставить под сомнение авторитет не только церкви, но и религии как таковой. Акт выбора стал рассматриваться как нечто отдельное и более ценное, чем суть того, что выбирается. К моменту Французской революции христианская свобода Лютера превратилась в права человека. Эти права были связаны с выбором, но не были связаны с религиозными рамками, в которые он был встроен.