Liberalism and Its Discontents

Коммунистические общества, как правило, ценили производство, а не потребление, что приводило к плачевным результатам: у них были "герои социалистического труда", но не было продуктов на полках магазинов. Рост неолиберализма сдвинул маятник далеко в другую сторону. Американским рабочим, потерявшим работу в пользу менее дорогого труда за рубежом, сказали, что они все равно могут покупать более дешевые товары, импортируемые из Китая. Сегодня мало кто захочет вернуться к коммунистическому стилю, когда производство ставится выше потребления. Но готовы ли люди пожертвовать некоторым потребительским благосостоянием ради сохранения достоинства труда и средств к существованию у себя дома? Это выбор, который не был предложен избирателям в условиях гегемонии неолиберальных идей .

Возможно, окажется, что этот компромисс не так велик, как мы думаем. Экономист Томас Филиппон утверждает, что американские потребительские цены сейчас значительно выше европейских по сравнению с тем, какими они были два десятилетия назад, именно потому, что США не обеспечили соблюдение антимонопольного законодательства и позволили крупным корпорациям подавить конкуренцию. Промышленная концентрация имеет и другие негативные последствия: крупные корпорации имеют большие карманы и могут финансировать легионы лоббистов, чтобы закрепить свои преимущества. Это становится острой проблемой для демократии, когда основным бизнесом таких корпораций становятся новости и информация, формирующие политический дискурс, и это одна из причин, по которой крупные интернет-платформы - Twitter, Facebook и Google - оказались под особым контролем .

В конце ХХ века в неолиберальной мысли укоренилось еще одно направление, представляющее альтернативную модель коллективного действия по сравнению с основной неоклассической экономикой, - теория спонтанного порядка, выдвинутая австрийской школой Людвига фон Мизеса и Фридриха Хайека. Хайек, в частности, заметил, что порядок мы наблюдаем в естественном мире , не является результатом деятельности божественного дизайнера, который научил птиц петь или пчел делать мед, а возник в результате случайного эволюционного взаимодействия атомов и молекул, которые в конечном итоге организовались в цепочку существ возрастающей сложности, от клеток до многоклеточных организмов и растений и животных, населяющих наш мир. Он утверждал, что человеческий социальный порядок возник аналогичным образом: отдельные человеческие агенты взаимодействовали между собой, более успешные социальные группы воспроизводили себя не генетически, а культурно, а те, которые приводили к плохим результатам, исчезали. Великим примером этого стала эволюция рынков, где индивидуальные покупатели и продавцы, взаимодействуя незапланированно, устанавливали цены, сигнализирующие об относительном дефиците, и таким образом распределяли товары более эффективно, чем это когда-либо удавалось централизованному планированию. Хайек также утверждал, что английское общее право превосходит гражданское право континента в том, что оно формируется на основе решений бесчисленных децентрализованных судей в соответствии с принципомstare decisis (прецедент), а не диктуется централизованно экспертами-юристами. 7

Хайек был прав в том, что рынки обладают более высокой аллокационной эффективностью; Но он, по сути, выиграл свой знаменитый спор в 1940-х годах с другим великим экономистом того времени, Йозефом Шумпетером, о том, какая экономическая система будет более эффективной - рыночная или централизованная. Его идеи были подхвачены другими. Когда в 1990-х годах появился Интернет, многие технолибертарианцы увлеклись идеей спонтанного порядка и рассматривали зарождающийся цифровой мир как один из его чудесных продуктов. Теория сложности, разработанная в таких институтах, как Институт Санта-Фе, стремилась формализовать идею самоорганизации и пришла к подлинному пониманию, что порядок часто возникает децентрализованно - от стайных птиц до общин коренных народов, соглашающихся делить ресурсы без участия правительств.