Леонид Филатов

Вот. И Лёня мне говорит: «Я хочу услышать, услышать режиссерский голос, я хочу услышать». Я говорю: «День, обожди, я тебе говорю… вот смотри как… я кину зернышки и скажу „Начали!“, вот я еще говорю „ли“, а ты уже начинай реплику говорить. Тут очень важно, что всё… Зернышки, „Начали!“». А он… Я говорю: «Нет, стоп, куры не пошли». Лёня говорит: «Я ни хрена не понимаю, я сюда что, тридцать часов летел, чтобы смотреть, как ты кур дрессируешь? У тебя нет других интересов в жизни? Только кур дрессировать?» А я вдруг подумал, что у меня в жизни правда мало интересов… и как-то эти временные такие конструкции типа… типа дрессировки кур неожиданных, они как-то неоправданно большое место в моей жизни занимают.

Избранные

Избранные

* * *

Время от времени кто-то из нас улетал в Москву. А самолет из Колумбии, из Боготы, улетал очень рано, по-моему, часов в шесть утра, в пять утра, и поэтому мы часам к семи уже оказывались в гостинице, ну, проводив кого-то из своих товарищей, вот. И вот это были тоже незабываемые, очень счастливые моменты. Лёня читал, читал свои пародии. Он любил их читать. Он… не то что ему нравилось, как он сочинил, но ему нравилось, нравился этот вот артистический облик, когда он вдруг преображался в очень приятных и близких ему Вознесенского, Евтушенко, Рождественского, Ахмадулину, Окуджаву. Это было ему очень радостно и приятно, что его артистизм как бы этих далеких людей делает совершенно просто близко существующими. Страшно близко существующими… И в девять утра мы еще чего делали… У нас был в этом «Очьенте», значит, как бы служитель такой, привратник, там, какой-то высокопоставленный лакей, негр. Латиноамериканец, но негр, проще говоря. Причем с веснушками был весь и в ливрее, вся разукрашенная такая ливрея и с какими-то позументами, с какими-то аксельбантами. Звали его Габриэль, а мы его звали Гаврила. И мы, сидя часов в восемь утра и наслушавшись Лёниных пародий, понимали, что на съемку, там, к пяти вечера или еще куда-то… и мы сможем поспать, и нормально, и приходили к единому решению такому — нужно немножко выпить.

Соучастники

Соучастники

* * *

И вот мы вызывали Гаврилу, приходил Гаврила в позументах, и мы строго ему объясняли, что он должен сейчас пойти в магазин. Роскошный там был супермаркет… Все очень было так по-американски сделано… в Колумбии… И там нужно купить водки, помидоров, огурцов, там же купить солененьких огурчиков, там же купить солененьких грибочков. Мы все это тщательно объясняли, а Лёня даже записывал. И достойнейший негр качал головой, чтобы мы поняли, что ему ясно, куда он идет, с какой целью и чего от него ждут. И он в итоге брал с достоинством деньги, кланялся, разворачивался и медленно и с достоинством уходил. И когда он уходил, вдруг наступала какая-то тишина, пауза. И Лёня, я помню, говорил: «Ребят, а ведь когда-нибудь лет через двадцать, может быть, тридцать, мы обязательно вспомним, как мы в Колумбии в восемь часов утра гоняли Гаврилу в магазин за водкой». Я не знаю, сколько там прошло времени, не считал, но вот сейчас я так помню, как один из счастливейших моментов, когда мы Гаврилу гоняли за водкой.

* * *

Можно подумать, что мы совсем оболтусы были и ничего не делали, а мы все-таки снимали картину, снимали ее, так сказать, вкладывая сердце и душу в то, что мы снимали, и, конечно, может быть, максимальное количество сердца, души и человеческого проникновения в эту историю внес Лёня. Ну, и Таня Друбич. Они вдвоем замечательно провели рассказ об этой трогательнейшей человеческой истории человеческих взаимоотношений человека, потерявшего себя до степени практически нечеловека, и женщины, нашедшей себя в истории того, как она не оттолкнула, и не бросила, и не выкинула в помойку это свое чувство к этому человеку, а боролась, боролась за него и за это чувство до последней секунды. Это трогательнейшие… трогательнейшие куски… нежные, очень возвышенные куски. И их так трудно объяснить, потому что человек, которого играет Филатов, — он страшный человек, он лгун, он трус, он оборотень, он урод, но он все время хочет ощущать себя в этих обличиях очень достойны, и очень приличным, и очень даже по-своему возвышенным человеком. И как бы вот этой своей оборотнической сутью… да… он вносит страшный разлад и страшный раздрай в Божий мир и, в частности, в мир юный, в мир молодой.

Успех

Успех

* * *