Леон

– Это просто сны. – Я обнял ее за плечи. – Ну что мы с тобой, эшафотов не видели?

Пара стражников, карауливших вход на площадь, суетливо поклонились мне на расстоянии. Ночью я раскидал их с десяток, причем не церемонился.

– Его же разберут? – быстро спросила Герда. – Эшафот?

– Это же не кукольный домик, разбирать туда-сюда. – Я не хотел ее огорчать и говорил как можно мягче. – Рано или поздно потребуется.

– Для чего?!

– Разбойники, пираты, душегубы… Мне придется творить здесь правосудие.

– Тебе?!

– У нас очень спокойный город. Ну, сосед у соседа отсудит штраф в пару монет. Герда, просто не смотри туда, здесь есть на что взглянуть, я тебе покажу…

Она опустила голову. На ней был плащ с капюшоном, прикрывающий и джинсы, и футболку, но прохожие все равно косились. Чувствовали чужачку.

– А вот и моя лавка, – сказал я весело, нащупывая в кармане связку ключей. – Добрые мыши, хозяин вернулся!

* * *

Мой дядя не обманул – здесь все было в целости, ткани и благовония, украшения, открытки, свечи. Ни единой трещины на витрине, только одна подушка пустовала – дядя украл оттуда золотое кольцо, приносящее радость. На полу валялись скорлупки – мыши не забыли мой магазин, оказывали уважение и ели корм, а не выставленные товары.

Привычно выметая мусор, смахивая пыль с карнизов, протирая огромные зеркала, я с каждой секундой чувствовал, как возвращаюсь домой. Только теперь началось это возвращение, шаг за шагом. Я осознавал, как много предстоит еще сделать.

– Этот магазин очень похож на тебя, – тихо сказала Герда.

– Странно. Я ведь не ношу по платочку в каждом кармане и по броши на каждом лацкане…

Герда вымученно улыбнулась.

У дверей потихоньку собиралась толпа. Я установил вывеску «Закрыто» и плотно задвинул ставни. Вынес на середину зала деревянный манекен, легко придал ему полное сходство с фигурой Герды, обошел по кругу:

– Нам нужно повседневное аристократическое платье, скромное, но очень дорогое, с изысканными аксессуарами: жемчужное ожерелье, перламутровая брошь в виде паруса…

Герда вздохнула за моей спиной. Я повернул голову.

– Вспомнила, как мы выбирали тебе вещи в супермаркете, – сказала Герда, и ее голос дрогнул.

– Извини, я в тот момент думал о другом. – Я озабоченно прикидывал в уме варианты. – Цвет?

Не глядя, я взял с полки тяжелый отрез темно-синей ткани, набросил на манекен; портновским делом я занимался редко, тем большее удовольствие мне доставило сейчас творить платье на кончиках пальцев, без единого заклинания, без иголок и булавок, потоком своей воли. Я присоединил к манекену прозрачную, воображаемую голову Герды, и в первую секунду она у меня вышла корабельной фигурой, но я моментально исправился. Я надел жемчужное ожерелье на тонкую шею, прикрепил брошь на плечо. Герда-манекен улыбалась мне, безмятежная и довольная.

– Тебе нравится? – я обернулся.

Настоящая Герда стояла в дальнем конце магазина, у стойки с музыкальными инструментами. В отличие от манекена, она казалась грустной.

– Герда, – я подошел, встревоженный. – Скажи, признайся: чем я тебя обидел? У меня не такие плохие родители и замечательные братья. Мы поженимся, у нас будет свой дом, семья, как я всегда мечтал…

– Что-то не так, – сказала она глухо. – Что случилось сегодня ночью? Кто меня призвал – ты? Или он?

– Помнишь, Микель говорил, что я не готов к испытанию? – я улыбнулся. – Так вот. Я оказался готов.

– Ты изменился, – сказала она так тихо, что я скорее прочитал слова по губам, чем услышал.

– Я повзрослел. Так и должно быть… Герда, я все потом расскажу. В подробностях. Потом.

Часть шестая

Семейные сцены

Мои родители вели себя как образцовая аристократическая семья: отец держался с достоинством и каждым жестом выказывал матери уважение, а мать тщательно прятала и презрение к нему, и страх. Они так были заняты тем, чтобы не сфальшивить, что не очень-то обращали внимания на Герду. А та замкнулась в себе, сделавшись похожей на носовую фигуру корабля, и даже платье, которое я с такой любовью сконструировал, сидело на ней как манишка на богомоле. Мои братья тайком переглядывались, в их взглядах было сочувствие: они уверились, что моя женитьба дань необходимости, тяжкое бремя, которое я на себя взваливаю ради семьи.

За столом прислуживала Лина, давняя знакомая, которая за время моего отсутствия успела родить и выйти замуж. Она бросала томные взгляды, потрясала грудью, всем видом выражала сочувствие и, наверное, разозлила бы меня, если бы я был еще способен злиться на Лину.

Обед прошел в почти полном молчании, в реденькой сетке формальных вежливых слов. Герду это устраивало, а меня не тяготило, вот только мать поглядывала все чаще и тревожнее.

После обеда я показал Герде шкатулку деда Микеля, играющую медовую музыку. Это была единственная вещь в доме, которая ее заинтересовала. Я велел перенести шкатулку в комнату Герды – заново убранную, просторную мансарду с большим окном и маленьким балконом. Лина поторопилась выполнить поручение, используя каждую секунду, чтобы разглядеть Герду поближе и еще раз дать понять мне, что сожалеет о моем выборе невесты.