Легенды о Христе

– Почему мои листья все сильнее и сильнее трепещут? – с недоумением спрашивала себя пальма. – Они звенят, как погребальный звон. Я могла бы с уверенностью предсказать, что близка чья-то смерть. Приятно сознавать, что такое грустное предзнаменование не может относиться ко мне, – я не могу умереть!

Пальма решила, что печальный звон ее листьев предвещает близкую смерть путников, которые приближались к ней. Очевидно, путники теперь и сами сознавали, что близок их смертный час. Это легко было заметить по тому ужасу, который отражался на их лицах, когда путники натыкались на скелеты верблюдов, которыми были усеяны края дороги. Это было заметно и по тем взглядам, которыми они провожали тут же летавших хищных птиц. Иначе и не могло быть. Несчастные были обречены на гибель.

Они заметили еще издалека пальму и оазис, и спешили сюда, где надеялись найти воды. Но когда наконец они подошли к оазису, отчаяние отразилось на их лицах: источник был сух. Женщина, совершенно обессиленная, положила ребенка на землю и села на край высохшего ручья; крупные слезы текли по ее прекрасному лицу. Мужчина прилег возле нее и, бессильный помочь ей и ребенку, с досадой ударял обоими кулаками по сухой, как порох, земле.

Пальма прислушалась к их разговору и услышала, что оба они готовятся умереть.

Пальма поняла также из их разговора, что царь Ирод повелел убить во всей Иудее мальчиков в возрасте от двух до трех лет, прослыша, что давно жданный великий царь должен скоро появиться в стране.

– Мои листья звенят все сильнее и печальнее, – говорила себе пальма. – Несчастные беглецы! Их смертный час должен скоро настать!

Пальма поняла из разговора беглецов, что они боялись пустыни. Мужчина говорил, что лучше было остаться в городе и бороться с воинами, чем бежать. Смерть там была бы, во всяком случае, менее жестокой и мучительной, чем в этой страшной пустыне.

– Господь не оставит нас, – сказала женщина.

– Мы одни среди хищных зверей и ядовитых змей, – говорил мужчина, – у нас нет ни запасов еды, ни воды. Как может Господь помочь нам?

В отчаянии он рвал на себе одежду и волосы, упал на землю лицом и метался, как человек, потерявший последнюю надежду, которым овладела смертельная тоска.

Женщина сидела спокойно, сложив руки на колени. Но взгляд, которым она окидывала пустыню, красноречивее слов говорил о том ужасе, который леденил ее сердце.

С каждым мгновением пальма чувствовала, как дрожь сильнее и глубже охватывала ее всю. Женщина, вероятно, тоже услышала шелест листьев пальмы: она подняла голову и взглянула на зеленую главу дерева. И тотчас женщина подняла руки и стала тянуться к вершине дерева:

– Финики, финики! – закричала она.

Было столько отчаяния и тоски в голосе женщины, что старая пальма, всегда так гордившаяся своим ростом, пожалела, что она не маленькое низкое деревцо или даже куст, с которых женщина могла бы без труда достать плоды. Пальма знала, что вся ее густая листва полна свежих сочных плодов, но люди не могли добраться до них.

Мужчина еще издали заметил финики, но сразу же понял, что достать их нет никакой возможности. Он даже не поднял головы при крике женщины; он только сказал ей, чтобы она не тешила себя несбыточной мечтой достать их, чтобы после не испытать еще большего огорчения и разочарования.

Но ребенок, который тихо играл возле них ракушками и травинками, услышал слова матери.

Мальчик поднял голову и стал смотреть на полную плодов вершину дерева. Он напряженно думал и соображал, как бы сделать, чтобы мать могла достать плоды; лоб его от напряженной думы покрылся глубокими складками, как у взрослого человека. Наконец ясная улыбка снова озарила его личико. Он нашел способ исполнить желание матери.

Мальчик подошел к дереву, погладил своей маленькой рукой крепкий ствол дерева и сказал звонким детским голосом:

– Пальма, склонись! Пальма, склонись!

Что произошло? Что случилось?

Пальма почувствовала, как каждый лист ее затрепетал и зазвенел еще больше, будто молния поразила ее. По всему дереву, по стволу, от того места, которого коснулся мальчик, разливалась какая-то чудесная сила; пальма почувствовала, что этот ребенок имеет власть над ней и она не может ослушаться его воли. Гордая зеленая глава красавицы-пальмы покорно склонялась перед ребенком, как люди склоняются перед властителями и царями. Мощным движением наклонилась пальма до самой земли, так что зелень ее роскошной короны легла на горячий песок.

Ребенок не только не испугался, но даже не удивился; с веселыми криками подбежал он к дереву и стал рвать спелые финики, отыскивая их в пышной листве пальмы. Когда ребенок нарвал достаточное количество фиников для всех, а пальма все еще продолжала покорно лежать гордой главой в песке, мальчик снова подошел к стволу дерева, погладил его и сказал ласково:

– Теперь, пальма, встань! Пальма, встань!

И старое сильное дерево тотчас выпрямилось и высоко подняло зеленую главу; листья дерева трепетали по-прежнему, и в этом трепете слышалась нежная мелодия, как песнь сладкозвучной арфы.