Ларе-и-т`аэ

Вот как? Интересно, с чего бы это?

— Лерметт — молокосос, задавала, — выдохнул Иргитер, обдавая Орвье винными парами, — а Сейгден теряет хватку. Адейна, та и вообще не в счет, и богодуи тоже. Мохнатые в своих лесах да болотах совсем одичали, а Эвелль, тот и вовсе рехнулся, того и гляди рваный флаг подымет, пиратствовать пойдет... но мы-то с вами умные люди, верно? Мы-то знаем, что надо делать!

— Я — нет, — холодно отрезал Орвье. — Но как только узнаю, непременно вам сообщу.

Он развернулся, не обращая на оторопевшего Иргитера совершенно никакого внимания, и вновь подошел решительным шагом к Эттрейгу.

— Послушай, — поинтересовался он, — а одинокий волк не согласится составить компанию всем нам, чтобы прогуляться при лунном свете?

— Охотно, — кивнул Эттрейг, умело обнажая в ухмылке клыки. — Это будет очень одинокий волк. Второго такого одинокого волка не скоро и найдешь.

— Ничего, — заверил его Эвелль. — Мои парни постараются. Им и не такие редкости отыскивать доводилось.

— Меня, если не захочу, не найдут, — сообщил Эннеари, устремляясь к выходу.

— А кто тебе сказал, что ты — редкость? — расхохотался Лерметт.

Спустя несколько мгновений в Мозаичном коридоре не осталось ни души, кроме Иргитера. Орвье, покидая коридор последним, не преминул оглянуться. Риэрнский король так и остался стоять с разинутым ртом, привалясь к двери бальной залы. Выражение на его лице было мрачное и преглупое донельзя.

Глава 8 Эльфийская тайна

Арьен и Илери стояли слишком далеко, и голосов их Шеррин не слышала — только видела, как эти голоса подымаются вверх легкими, почти невесомыми тающими облачками: утро выдалось холодное. Шеррин стояла у окна и не отрываясь смотрела, как тает в рассветных лучах неслышный ей голос Арьена.

Голос, голос твой... Арьен, ты как песня в тумане, когда кажется, что дороги не найти... ты как стрела, рассекающая боль... а я и не знала... как я могла не знать — и все-таки жить... нет, не могла, потому что я и не жила еще, меня не было, меня просто еще не было, я есть только теперь — когда твой голос превращается в облака... это волшебство такое, да? Конечно, волшебство — ведь когда я вижу эти облака, я ничего на свете не боюсь, ничего... даже улыбнуться тебе вот так, издали, и рукой помахать — не боюсь...

Арьен и Илери помахали ей в ответ, и Шеррин отошла от окна. Разговора, который вели между собой эльфы, она не слышала.

А если бы слышала?

— Худшей глупости ты еще никогда не говорил, — нахмурилась Илери.

— Да пойми же! — горячился Эннеари. — Нельзя ее одну оставлять. Я теперь окончательно уверился — нельзя ее оставлять без присмотра. Я не очень понимаю пока, чего Иргитер от нее хочет и при чем тут его свита...

— Я тоже не понимаю, — живо перебила его Илери. — И я тоже считаю, что оставлять Шеррин одну нельзя ни за что. Но вот вам рядом с ней покуда делать нечего.

— Да почему же? — едва не взвыл Эннеари.

— Арьен, — тихо и безнадежно произнесла Илери, — неужели ты совсем слепой?

В эту минуту стоящая у окна Шеррин помахала рукой.

— Арьен, — нетерпеливо сказала Илери, помахав рукой в ответ, — неужели ты не видишь?

— А что я должен видеть? — спросил совершенно сбитый с толку Эннеари. — Я вижу только одно — что эта девушка в опасности.

— Да — только за ней мы и сами присмотрим! — в сердцах произнесла Илери. — Я, Джеланн, Наэле, остальные девушки. При нас эти скоты Шеррин не тронут. А вот вам, красавчикам, лучше покуда держаться от нее подальше. Не то добром дело не кончится.

— Почему? — не на шутку возмутился Арьен. — Ты думаешь, хоть у кого-то из нас достанет безрассудства самим нарываться на ссору со всей этой риэрнской...

— Какая ссора! — окончательно вспылила Илери. — Арьен, при чем тут риэрнцы — да ты на девушку посмотри! Неужели ты не видишь? Неужели ей и без того горя мало?

— Не понимаю... — ошарашенно признался Эннеари.

— А тут нечего понимать! — отрезала Илери. — Ладно, вчера я еще была готова подумать, что признаки пока еще не так и заметны. Мне, как целительнице, виднее. Но сегодня-то не заметить просто невозможно — любому из нас. Это зашло слишком далеко.

— Признаки... чего? — прошептал Эннеари, уже начиная понимать.

— Вечной юности, — горько произнесла Илери. — Но не бессмертия. Арьен, она любит одного из нас — и безответно.

— Тогда я понимаю, почему ты не хочешь... — выдохнул Арьен. — Тогда нам и вправду лучше лишнего возле Шеррин не крутиться. Может, если с глаз долой...

— Не думаю. — Илери опустила голову. — Но надеюсь.

— Ох, и горя кому-то будет! — молвил Арьен, живо представив себе, каково это — быть предметом безответной любви. — Другое дело, что ее, бедняжку, жаль до слез, а вот ему — поделом! Хотел бы я знать, кто этот слепой идиот! Ведь такая девушка... нет, ну редкостный ведь болван! Сказочный просто!

Почему Илери бросила на него взгляд, более чем далекий от восхищения, Эннеари так и не понял.

— Это верно, — медленно произнесла она. — И, боюсь, это очень печальная сказка.