Лакировка

— Действительно. Сводить вас на днях куда-нибудь пообедать?

— Жду приглашения.

Она спросила, что он скажет Перримену. Какой совет ему требуется? Хамфри ответил: может быть, как ему держаться с полицией? (Он уже рассказал Кейт про то, что услышал от Брайерса.)

— В сущности, мелочь,— заметил он.— Но если человек не привык к полицейским методам, это может его встревожить.

Кейт нахмурилась.

— Он ведь вел себя глупо, Ральф Перримен?

— Довольно-таки.

— А мне казалось, что он должен быть выше подобных вещей.

— Одно другого не исключает.

— И очень жаль.

Хамфри ласково ей улыбнулся.

— А вы бы этого делать не стали?

— Как и вы.

Но правда ли он так же честен, как она? Хамфри был не из тех, кто нисколько в своей честности не сомневается. Что касается денег — пожалуй. А в остальном? На ее слово он положился бы в любом серьезном вопросе. А на свое далеко не всег­да — во всяком случае, в прошлом.

Гостиная Перрименов была на втором этаже. Жена доктора держалась гораздо непринужденнее, чем муж. Она безмятежно сидела под торшером, уголки ее рта были вздернуты в тихой улыбке, и все ее существо излучало уверенность, что она способна все понять и всегда утешить. А доктор Перримен без обычного апломба нервно хлопо­тал у стола, на котором выстроилась батарея бутылок. Что предпочтут Кейт и Хамфри? Джина, виски и коньяка — традиционных лондонских напитков — Хамфри на столе не заметил. Стрега, сливовица, ром. Второй ряд — кампари, настойки, соки, вермуты. Перрамен предложил сделать им старомодный коктейль по собственному рецепту. Хамфри недолюбливал вычурные напитки, и Кейт за спиной супругов насмешливо ему под­мигнула. С некоторым унынием Хамфри спросил доктора, что будет пить он сам.

— Водку.— Это было сказано с прежним апломбом.— Ведь никогда не знаешь, не вызовут ли тебя к больному.

Кейт обдумала его слова.

— Меньше пахнет? Нехорошо, если догадаются, что вы пили?

— Нет,— категорически ответил Перримен.— Просто любой запах алкоголя для них вреден. Я замечал, что они в таких случаях нервничают.

Казалось, он был доведен до предела — может быть, профессиональной этикой, может быть, совестью, а может быть, и тем и другим вместе. Кейт и Хамфри тоже предпочли водку. Они ждали, когда начнется разговор, ради которого их пригласили. Элис Перримен болтала о погоде. Нет, жару она переносит хорошо. Даже чувствует себя как-то приятнее. Она слишком молода, чтобы помнить лето сорок седьмого го­да — говорят, такое же знойное. И она улыбнулась отрешенной улыбкой, словно тот факт, что она не помнит того лета, должен был поддержать и ободрить остальные.

Хамфри сказал, что он его помнит — помнит прекрасно. У него есть для этого причина: в то лето родился его сын.

Доктор Перримен пошевелился, глаза его были широко открыты, но мышцы щек застыли, словно он страдал болезнью Паркинсона. Это была особенность, присущая его необычному лицу, не патологическая и не всегда проявлявшаяся.

— Я весьма вам обязав, Ли, что вы пришли. — Впервые он назвал Хамфри просто по фамилии.

— У вас очень приятно. — И с тайным удовольствием Хамфри добавил: — Так любезно, что вы нас пригласили.

Иногда простенькие местоимения «мы», «нас» приобретают особое значение.

— Я попал в довольно неприятное положение, Ли,— сказал Перримен.— Дело в том, что я согласился оказать леди Эшбрук небольшую личную услугу.

— Вот как?

— Я согласился, чтобы она платила мне наличными. Ей так больше нравилось.

— А почему, вы не знаете?

— Ну, я делал в счете небольшую скидку. Ей это нравилось. Таким образом я ока­зывал ей небольшую услугу.— Доктор доверительно засмеялся.— По правде сказать, и себе, конечно, тоже. Таким образом я мог не указывать эти суммы в декларации для налогового управления.— Он продолжал все так же доверительно и убежденно: — Кто из вас иногда этого не делает? Вреда никому никакого нет. Все довольны.

Хамфри наклонил голову.

— Как вы знаете, полиция ведет розыск, и только богу известно, чтр они, собст­венно, ищут.— Он говорил теперь тихим, невыразительным голосом.— Они отыскали несколько банкнот, которые я получил от леди Эшбрук. Несколько месяцев назад. Она предпочитала платить по счетам сразу же и никогда не откладывала уплату больше чем на несколько дней. Мне кажется, она была бы рада вручать мне конверт после каждого визита. Как в старину. Ну, во всяком случае, полиция потребовала объяснений. И я, разумеется, им все рассказал.

— Это было разумно,— сказал Хамфри и добавил с привычной осторожностью:— Собственно говоря, я кое-что об этом слышал.

— От кого? От кого?

— А, просто слухи! Как всегда в подобных ситуациях.— Вновь сказалась прежняя привычка: никогда без нужды не упоминать имен. Для него это стало второй нату­рой.— Как бы то ни было, доктор, я убежден, что вы поступили вполне разумно. И вам незачем тревожиться.

— Не в этом суть! — почти крикнул Перримен.

Хамфри был удивлен. Вполне искренне.

— Я не совсем понял...