Лагерь

— Ах, какое счастье, что Вы со мной солидарны, — сочась патокой, пел Антон. — Вот все бы вожатые были мудры, как Вы! А Яна Борисовна раздула из мухи слона, подумаешь, пнул Лешу в шутку, а он напоролся на вешалку. Царапина!

— Царапина?! Артемьев принес справку из медпункта. Там серьезный ушиб! Учти, Келлер, если Артемьев еще раз заявится ко мне с жалобой на синяки, раны, короче, любые повреждения — я не буду разбираться, кто и что с кем не поделил. Вылетишь без права на восстановление. Доступно объяснила?

— Больше не буду. Вы уж повлияйте на Яну Борисовну. У папочки плохо с сердцем. Дурные известия пагубно сказываются на его здоровье.

— Яна не звонила, — пояснила воспитательница. Она задержалась у номера физрука. Оттуда докатывались обрывки разноголосых смешков. — Хм… — сказала Наталья Петровна неведомо кому.

— Не звонила? — уточнил сконфуженный Антон.

— Что? Нет же, Герберт Карлович выслушивал от пострадавшего, и после незамедлительно связался со мной, он был очень рассержен твоим поведением, Антон. Сказал, примет срочные меры и срочно вылетел в Москву.

— А Вы?

— А что я? Не буду же врать спонсору. — Наталья Петровна проводила Антона до витражей и наставила: — До первого замечания, Келлер.

Антон ослепил Наталью Петровну голливудской улыбкой.

До первого замечания? Готовься, Артемьев. Война грянула.

Глава 14 Не мог

Малыши во весь опор мчались в столовую. Толкались, пихались, подгоняя сверстников и застревали портфелями в узком проеме. Хорошо откормленные дети таранили амбразуру из первоклашек, налегая на препятствие грудью и первыми добирались до рисовой каши с маслом, до какао и апельсинов. Малыши махали кулачками размером с грецкий орех, но всё равно пропускали пухлощеких здоровяков. Все голосили, вопили, визжали. Кутерьма звуков заполоняла громадный холл, рикошетом отлетала от исполинских колонн и оглушала. Вопли, свисты, выкрики застревали в ушах, а Насте вовсе казалось, что в черепе шумит поломанный магнитофон.

Когда спустилась Жанна, свежая и нарядная, вся столовая завтракала. Гомон переместился за столики, однако у Насти в ушах до сих пор шумело.

— У нас перестановки? — скорее утвердила Жанна, имея ввиду Антона и Матвея, переехавших за соседний стол. Матвей приметил Жанну с Настей, виновато озирнулся на Лешу, жующего рис и на Антона с нетронутой порцией.

— Я слышала, Лешу переселили вчера вечером. У них с Антоном случилась размолвка, и Антон поставил условие: либо он остается в лагере, либо для Леши находится отдельная жилплощадь.

Жанна вздернула брови.

— Келлер поставил условие? С одной стороны, не велика потеря, а с другой — наша завуч приседает перед папашкой Антона. Ах, Герберт Карлович… Без понятия, что за тип этот Герберт Карлович, но судя по лепету Грымзы — он важная шишка, поэтому Антон выходит сухим из воды. Ему повезло дважды. Он протеже нашей вожатой, вот почему пакостит безнаказанно. Каков жук, а!

Жанна поджала губы и прошествовала мимо Антона с высоко поднятой головой, к свободному стулу рядом с Лешей. Леша уже не жевал, а заглатывал завтрак, как гусь, в один присест. Набив живот, парень залпом осушил кружку, надкусил апельсин и разгрыз горькую цедру, совершенно не обращая внимание на глумливое хихиканье вокруг. Так он сидел, с апельсином в зубах и советским блокнотом на коленях. Запечатленный в нерушимой позе, вида невменяемого и маниакального.

— Ты вообще на учебу сегодня собираешься? — спросила Жанна. Леша выплюнул кусок цедры, очнулся и уставился на Жанну.

— На учебу?

— Ау, мы как бы здесь еще и к экзаменам готовимся. Где твой портфель и спортивная форма?

— Портфель?!

— Ну, да, физра и четыре урока после. Забыл?

Лицо Леши разгладилось и посветлело.

— Вот ты о чём. Я уже в форме, она под джинсами и свитером, сюда по-другому не пустят. А слушать трёп выжившей из ума химички и в сотый раз отвечать физическую карту я не собираюсь. Есть дела более интригующие.

Брови Жанны поползли к корням волос.

— Вот как? Заруби себе на носу, я не намерена выгораживать тебя перед воспитателями и учителями.

— Себя выгороди, — сказал Леша, заглатывая дольки, как семки.

— А массаж ступней тебе не сделать? Я забодалась объясняться! Мало сотрудничества с полицией? Я и копам сказала: Олесю не тянули на аркане. Рано или поздно все равно бы покончила с собой.

— Ты так впрягаешься за общее мнение — можно подумать, сама пырнула Олесю на пару с Владимиром!

Обвинение долго доходило до ума. Ехидная и надменная мина вытянулась в удивленную.

— Владимир? Кто такой Владимир?

Леша ответил нецензурщиной. Не язык, а продажное помело! Тоже мне, хранитель ключа в башне.

— Никто.

— Ходячий ингалятор, что ли?

— Мы с Настей сами разберемся…

— С Настей?! — вскрикнула Жанна. — Я! Я дружила с Олесей с песочницы. Я вас познакомила. Между прочим, в ночь кражи Олеся мне всё рассказала.

— Что рассказала?

— Всё! — двусмысленно возгласила Жанна и налилась самодовольством. — Твой черед, Леша. Кто такой Владимир?

— Зачем тебе это? Раньше бы помогала.

— Хочу почтить память подруги.

Леша поморщился и отложил остатки фрукта, словно те обратились в гниль.