Labyrinthine (ЛП)

Однако Какаши был не глуп: Тензо пришёл не для того, чтобы помочь ему с досье. Этот человек был одним из немногих шиноби в деревне, кто действительно знал его, наряду с Гаем, Генмой и Командой Семь. Тензо очень хорошо понимал, что он беспокоится, и сидел рядом с ним на случай, если тот захочет поговорить. Часть его отказывалась от такого обхождения, но в эти дни другая, гораздо большая его часть, была рада компании.

Только когда село солнце и Коноху окутала ночь, Тензо заговорил.

Джоунин вытянулся в кресле и сложил руки вместе.

— Давайте поедим, я плачу.

— Я не нуждаюсь в няньках, — сказал Какаши, переворачивая страницу досье Орочимару. Он надеялся найти хоть какие-то подсказки о том, кто был таинственным лидером Акацуки и как получилось, что один из самых уважаемых им шиноби не смог вернуться домой, в Коноху. Он считал Джирайю непобедимым.

Ему действительно нужно было понять это.

— Никто с вами не нянчится, семпай. Но я голоден, а вы уже несколько часов занимаетесь этим, — спокойно сказал Тензо. Какаши поднял глаза и увидел, что он откинулся на спинку стула, скрестив руки и ноги, и уставился на Какаши взглядом, который тот хорошо знал.

Вздохнув, Какаши встал со стула, захлопнул папку с делом Орочимару и пошёл к выходу, зная, что Тензо последует за ним.

— Якинику. О, и я, кажется, забыл свой кошелёк…

— Я уже предложил заплатить за вас, — угрюмо сказал Тензо.

Они молча пересекли главную улицу, пока Какаши вёл их к своему любимому ресторану. С лёгкой болью он осознал, что в последний раз он был в Якинику, когда Асума наконец признался, что встречается с Куренай. Он закурил сигарету и покраснел, рассказывая Какаши о том, как пригласил Куренай на свидание, а она ударила его по голове, спрашивая, с какой стати ему понадобилось десять лет, чтобы это сделать.

Он спрятал руки в карманы, прислушиваясь к звукам открывавшихся для вечерней толпы баров. И тут его чувствительный нос пронзил знакомый запах. Оглядевшись, Какаши без труда разглядел свою розоволосую сокомандницу, весело беседовавшую с пожилой дамой, продававшей данго.

Какаши не смог сдержать улыбку под маской. В последнее время Сакура выглядела счастливее. Похоже, она наконец-то преодолела свою влюблённость в него и двинулась дальше.

— Может, стоит пригласить Сакуру? — размышлял Тензо, очевидно, тоже заметив её.

— Похоже, у неё уже есть планы, — сказал Какаши, заметив, куда направилась Сакура.

Тензо кивнул, заходя внутрь, когда они подошли к ресторану. Какаши всегда нравилось это место: он привык есть со скоростью света, в основном, чтобы досадить Саске и Наруто, и посещать малоизвестные рестораны, если не знал, где его бывшие ученики. Теперь, открыв наконец лицо команде, Какаши мог ходить в любые заведения с чувством покоя.

Он смутно подумал, а не следовало ли ему ещё немного оттянуть это откровение.

— Якинику на двоих, — сделал заказ Тензо, когда они сели. — И два пива.

Когда принесли пиво, Какаши опустил маску и благодарно улыбнулся, пока Тензо наливал ему напиток.

— За друзей, — тихо произнес Тензо, поднимая бокал.

— За друзей, — сказал Какаши, и вспомнил гордый взгляд Асумы, когда тот рассказал ему, что станет отцом, и Джирайю, когда тот молчаливо признался в своих чувствах к Пятой прямо перед тем, как отправиться в Дождь.

УЧИХА ИТАЧИ

Когда Итачи проснулся и выглянул в окно, ранний рассвет уже окрасил мир бледно-золотым. Прижатый к животу пенис болезненно пульсировал. В эту ночь ему нелегко было заснуть: его преследовала некая розоволосая женщина. Он не был уверен, когда это произошло, но она начала занимать его сны в дополнение к каждой его мысли наяву.

Даже сейчас какая-то часть его страстно желала навестить её, увидеть эту застенчивую улыбку на её лице, возникавшую всякий раз, когда она видела его, почувствовать её мягкие губы и прижатое к нему тело. Итачи невесело рассмеялся над собой, потерев лоб ладонью.

Было в ней нечто, заставлявшее его быть с ней честным и открытым. Он отвечал на каждый её любопытный вопрос о его жизни. Он обдумывал и обсуждал с ней каждую философскую тему. Последний раз он был так откровенен с кем-то почти десять лет назад. Но Сакуре удалось пробудить в нём что-то такое, чего не смог даже Шисуи.

Закрывая глаза, Итачи мысленным взором всё ещё видел её, сидевшую на нём, пока он ублажал её тело пальцами и ртом. Его член подёргивался, умоляя о снятии напряжения, но он не желал потакать своим желаниям. В последние недели он понял, что этого будет недостаточно, чтобы насытить его.

Он не насытится, пока не войдёт в её тугое влажное лоно, наблюдая, как её глаза цвета леса затуманиваются от удовольствия, пока он занимается любовью—

Итачи прервал размышления и нахмурился.

Он быстро встал с кровати и пошёл в душ, сделав воду ледяной. Зашипел, шагнув под струю, и быстро вымыл голову и тело. Вытираясь полотенцем, Итачи посмотрел в зеркало, взял щётку и медленно распутал волосы. Пора было снова их подстричь.