Лабиринт Химеры

— Полагаю, ответы у вас имеются.

— Вы правильно полагаете.

— Можно ли простому смертному криминалисту узнать их?

— Ответ на все один: чтобы шестеренки вращались, — сказал Ванзаров, повернувшись к Лебедеву.

— О, друг мой, пора вам отдохнуть… — Лебедев откровенно покрутил пальцем у виска.

— Еще не все. Как оказывается, раскрыть это преступление или не раскрыть его, не имеет никакого значения. Шестеренки будут вращаться и дальше, хотя никто не знает, что будет, если его раскрыть. Кажется, до сих пор моим предкам это не удавалось.

— Позвольте… — только сейчас до Лебедева дошла простая мысль. — О каких предках вы говорите? Ваш батюшка служил в Министерстве финансов…

— О далеких и глубоких, Аполлон Григорьевич. От прапрадедушки и далее, в глубь веков. Сам про них впервые узнал.

— Кто были эти славные господа?

— Как меня уверяют: чиновник городского магистрата города Пфальца, саксонский офицер и обычный венский горожанин. Занимались розыском.

— Так что, выходит, вы — потомственный сыщик?

— Это было бы не так уж и плохо… Если бы не один мелкий казус: их работу придется доделывать мне.

Аполлон Григорьевич терялся в сомнениях, чего крайне не любил.

— А кто вам все это наплел?

Назвать честно источник информации и что с ним случилось значило навлечь на себя твердое подозрение в умопомешательстве.

— Нашел меня один архивариус, — ответил Ванзаров. — Что будет, если я вдруг раскрою это вечное дело?

Лебедев еще пытался понять: это розыгрыш или что-то куда более серьезное? И не мог выбрать.

— А что будет, если раскроете? — спросил он.

— Неизвестно. Это как узнать секрет фокуса. Никогда не знаешь, в чем на самом деле секрет фокуса. — Ванзаров слез с табуретки. — Поехали…

— Куда? — спросил Лебедев, несколько ошеломленный такими поворотами.

— К вашему другу доктору Юнгеру, он искал меня.

Звоночек телефонного ящика залился трезвоном. Лебедев снял трубку.

— У аппарата, — сказал он.

Из трубки доносились обрывки торопливых резких звуков, разобрать которые было невозможно. Судя по лицу криминалиста, новости были привычные: то есть плохие.

— Ждите, будем, — сказал он и повесил трубку на рычаг. — Визит к доктору отменяется, Родион Георгиевич. В Павловске Сыровяткин нашел убийцу. Конец вашим шестеренкам.

— Кого он нашел? — спросил Ванзаров.

— А вот пусть это будет для вас загадкой фокуса, — ответил Лебедев с ехидной ухмылкой. — Я-то знаю, а вы — нет. Вот и мучайтесь всю дорогу.

И он подхватил походный саквояж. Великий криминалист всегда был наготове.

К любому повороту событий.

59. Из вырванного отрывка

Апреля, двадцать шестого, года одна тысяча девятьсот второго Ванзаров Родион Георгиевич.

60. Что за чудо

И подумать не мог Сыровяткин, что так обрадуется появлению чиновника сыска. Когда Ванзаров соскочил с подножки пролетки, полицмейстер испытал ни с чем не сравнимое облегчение. Как будто у него с души камень сняли и передали кому следует. Не менее обрадовался он Лебедеву и сигарке, уже испортившей незамутненный воздух Павловска. Сыровяткин искренно, как в детстве, поверил, что вот сейчас прямо у него на глаза совершится волшебство и все беды окончатся.

Он старательно отдал честь и повел гостей через ряд городовых, торопливо рассказывая, что произошло ночью, и как его разбудили, и как он, помня наставления, ни к чему не посмел прикоснуться и даже выставил оцепление. Свидетели допрошены все как один, мало того — они находятся под замком на всякий случай. Что касается убийцы, то тут все ясно, остается только подтвердить. Вероятно, первая жертва — его рук дело.

Ванзаров слушал, не перебивая. Лебедев следовал за ними, помахивая саквояжем и плохо скрывая ироничное отношение к исповеди полицмейстера.

Сыровяткин, выказывая почтение перед столичными звездами, остановился в двух шагах от рогожки, из-под которой торчали подошвы черных сапог, предоставляя господам почетное право разбираться самим.

— Извольте, — только сказал он, как официант, предлагающий изысканное блюдо.

Ванзаров приподнял покрывало.

Глаза брандмейстера глядели в небесную высь неподвижно. Выражение, застывшее на его лице, говорило о чрезвычайном изумлении, которое настигло в последние мгновения жизни. Рот был искорежен гримасой. А растопыренные пальцы как будто пытались схватить что-то, но так и не смогли. Затылок лежал в мелкой и засохшей лужице темно-бордового цвета. Невдалеке от тела валялся фонарь, давно потухший. Стеклянная дверца была разбита вдребезги.

Лебедев нагнулся к лицу жертвы, принюхался и даже не счел нужным раскрыть саквояж. Только фыркнул.

— И ради этого стоило поднимать такой шум? — заявил он.

— Настолько уверены? — спросил Ванзаров.

— Друг мой, только ради вас я, конечно, проведу вскрытие и протокол составлю, но тут же все очевидно.

— Неужели?

— А вы сами не видите? Запах изо рта, который перебивает трупный, поза тела и, наконец, булыжник, торчащий из мостовой. На острие угла как раз ошметки его мозга.

— Несчастный случай?