Лабиринт для Минотавра

Но продолжаться долго это не могло. Гравитация приближается к запредельному уровню. Их похожие на жидкие зеркала демпфер-скафы предназначены для случаев, когда корабль совершает маневр вблизи гравитирующей массы для набора скорости, корректировки траектории или погашения излишнего момента движения. Если они все же выдержат и продлят сопротивление приливной силе, грозящей разодрать сосуды и мышцы, то для машинной начинки корабля наступят последние минуты жизни. Лопнет гидравлика, полетит в тартарары электропитание, а затем наступит очередь электроники, всех этих мыслительных ядер, обеспечивающих кораблю особую форму жизни. И жизнь эта прекратится.

И когда он понял такое очевидное, кто-то соизволил запустить в рубке застывшее время. Стеклянистый поток тронулся с места, поначалу неторопливо, может даже неохотно, но с каждым тактом быстрее и смелее. За перемигиванием огоньков на пульте пришла очередь зеркальных статуй ожить, шевельнуться, и Телониус услышал, как в тишине родился протяжный гул и тут же сгустился до речи:

– Мы падаем, повторяю – мы падаем… Всем, кто слышит! Говорит «Тахмасиб». Повреждение зеркала. Запуск прямоточного фотонного движителя невозможен. Погружаемся в атмосферу Юпитера. Уровень гравитации критический. Просим помощи. Всем, кто нас слышит…

– Корнелий, отключите шарманку. – В механику аварийного передатчика втиснулся брезгливо-раздраженный голос. – Никто не услышит, никто не спасет.

– Мне бы частицу вашего оптимизма, – ответил Корнелий. – Где чертова кнопка? – Облитая зеркальной оболочкой фигура склонилась над пультом. Трехпалая лапа в нерешительности двинулась над рядами тумблеров, клавиш и кнопок. Свет индикторов отражался от поверхности демпфер-скафа.

Голос бездушного робота замолк на полуслове.

Воцарилась тишина, блаженная до тех пор, когда ее нарушил хруст. Рвали бумагу. Плотную бумагу, подумал Телониус. И даже представил – толстую, зеленоватую, выделанную из хлореллы, а потому съедобную. И вот некто рвет ее на тонкие полоски. Вроде бы ничего неправильного в этом звуке нет, но слушать его – еще более невыносимо, чем вопли о помощи.

– Что это? – Статуя Ариадны. – Кто-то слышит или только у меня галлюцинации? – Фигура подняла руки, словно пытаясь зажать ушные отверстия, скрытые под слоем скафандра. Телониус увидел проявление гравитации, преодолевшей границу допустимости, – на зеркальной поверхности демпфер-скафа Ариадны прорезались бугры и переплетения экзоскелета, помогая телу совершать движения если не с легкостью, то с вполне терпимым усилием. Пока.

– Хрустит коробочка, – сказал Корнелий. – Это корпус «Тахмасиба».

– Вот бездна, – ответила Ариадна. – И его не заглушить?

– Ну почему. – Корнелий сделал движение, и музыка сменила хруст. – Героические космоплаватели погибали под звуки марша. Или предпочитаете менее патетическое?

– Сколько нам осталось? – Новый голос. Фигура с именем Нить.

– Бедная, – тихо сказала Ариадна.

– Вечность, – сказал Корнелий. – Почему-то мне кажется, в нашем распоряжении вечность.

11. Зеркало

С гравитацией творилось непонятное. Вектор поля планеты-гиганта, в чьей атмосфере тонул корабль, должен был четко определять верх и низ «Тахмасиба». Система стабилизации удерживала коллениарную ориентацию дюз носителей и зеркала к центру Юпитера. И Телониус, выбравшись из шлюза на смотровую площадку, должен был ощущать себя висящим вниз, и лишь магниты демпфер-скафа удерживали от падения в бездну. Однако ничего подобного – вестибулярный аппарат коварно утверждал – Телониус крепко стоит на ногах, а отнюдь не висит вниз головой. Если подобный феномен и озаботил Телониуса, то лишь на миг, в следующее мгновение он почти захлебнулся от открывшегося перед, над и под ним вида. Он оказался в магическом, гипнотизирующем пространстве, в жидкой стихии, где медленно и медитативно двигались окрашенные во все оттенки розового, коричневого, желтого могучие течения. И если вестибулярный аппарат исправно выполнял свою функцию, то самому Телониусу захотелось найти выход из решетчатой фермы, опоясывающей зеркало, и нырнуть в глубину, в бездну.

Юпитер оказался колоссальным океаном. Причудливые тучи, в чьих разрывах двигались еще более причудливые волны, каждое мгновение складывались во все новые картины. Взгляд порой выхватывал нечто знакомое, чаще всего – чей-то лик, всплывающий из бездны, но каждый раз в этой бездне тонувший.

Внешним телом Телониус управлял, оно слушалось без задержки, но и в нем он ощущал нарастающее тяготение, что отдавалось в его собственных мышцах необходимостью прикладывать больше усилий при движении. Но наверняка ему легче, нежели экипажу «Тахмасиба», их единственная защита – демпфирующие гравитацию скафандры.