Лабиринт для Минотавра

– Модулированная энергия вспышки сверхновой прокатится по галактике, затмевая светимость всех ее звезд, но самое главное – понесет закодированную в ней энергию, благовесть, спираль знания по крупицам собирает каждая цивилизация от начала мироздания. Крупицу за крупицей, виток за витком наследие сотен и тысяч сообществ разумных существ, от них не осталось ничего, кроме самой благовести… какая несправедливость! Мы даже не знаем тех, чьими прямыми наследниками стали… какие они? Как выглядели? Рождены в экзосфере своего солнца или возникли на его спутниках? Хотя подобное еще труднее вообразить. Через какие метаморфозы придется пройти этим существам, чтобы оторваться от планет, выйти в космос?! А может, как раз это и сделает их сильнее нас, получивших все от рождения? Не знаю… Но я не могу остановить Вспышку, зато могу сохранить то немногое о нас, что уместится в пределах сингулярности… очень небольшой сингулярности… Краткий срок жизни, придется упрятать в червоточину, надеюсь, вы будете исследовать червоточины и наткнетесь на послание… и тогда…

Фразы стали отрывочными, гасились воем помех, нарастающим гулом, Телониус с трудом их разбирал.

А затем все стерла ослепительная вспышка, затмившая триллионы звезд в миллионах галактик. И даже эфирная плоть Телониуса не выдержала напора светового ударного фронта. Поверхностное натяжение пространственно-временного континуума лопнуло, словно и не было между ними миллиардов расстояний и миллиардов времен. Телониус закричал, ощутив, как материя его плоти и мысли испаряется в раскаленном выплеске, раздирается на кванты и, вплетенная в мириады таких же частиц, когда-то живых и мертвых, но сейчас спутанных в неопределенном единстве, устремляется по всем направлениям небесной сферы. На пути расширения она пожирает и уничтожает все – холодные облака межзвездного и межгалактического газа, пылевые туманности, кластеры звездообразования и мертвые поля коричневых звезд, а точнее – их окоченевших трупов. Она стремится все дальше и дальше, могучим напором сминая мировые линии, заставляя обращаться вспять потоки не только материи, излучения, но и времени, преодолевая опережающими выплесками темпоральных флюктуаций всеуничтожающую волну, тонкими иглами пронзая встреченные на пути звездно-планетарные системы, где теплится жизнь, еще не осемененная светом благовести. Многим из них не повезет, свет благовести окажется чересчур ослепителен. Вспыхнут атмосферы планет, уничтожая все на поверхности, утратят нелокальное термодинамическое равновесие звездные атмосферы, взрываясь слабым подобием новых, развеивая в прах обитающих в экзосфере существ. Сложись иначе, они могли унаследовать благовесть тех, кого увидел в последние мгновения их существования Телониус.

Арахниды…

Капли…

Монады…

Океаны…

Двутелы…

Парусники…

Странники…

Багрянцы…

Планетоиды…

Он пребывал везде, энергетическая волна, сингулярность сознания, свидетель конца и начала цивилизаций, он понимал, что увидит в конце невероятной гонки от смерть-цивилизации к жизнь-цивилизации. Ей и будет вручена эстафета благовести, а вместе с нею и дар разума. Предназначение этого разума – продолжить труд предтеч.

10. Пленники

Он бежал сквозь лабиринт, подгоняемый ураганом вспышки сверхновой, держась путеводной нити благовести, и за новым поворотом внезапно открылась не очередная пещера, не выход, а рубка космолета.

Более всего они походили на статуи, отлитые из отполированного до зеркального блеска металла. Застывшие в последнем движении, как, наверное, и задумано тем, кто их изваял. И скорее всего, они изображали высшую степень отчаяния от того, что происходило с кораблем, в рубке так их расставил неизвестный творец. Корабль тонул. Телониус не был знаком с устройством космолетов подобного типа, но россыпь тревожных огней, красноречиво пульсировала. Разобраться – что и зачем пульсирует, не столь сложно для демиурга его квалификации, он сидел за пультами десятков кораблей различного типа, ведь и тут весома доля унификации. А если разобраться, то можно определить сошедший с ума альтиметр, свихнувшийся показатель плотности светового поля. Счетчик внутрибортового излучения преодолел все допустимые пределы, но самым наглядным являлся экран, на него выводился диск отражателя, а разноцветные блестки сигнализировали о состоянии мезонного слоя.

Отражатель умер. Кое-где еще сохранялись зеленоватые островки, но большая часть площади сияла мертвенной краснотой, змеились черные линии, пока еще тонкие, едва различимые, но сигнализирующие, что мезонный слой лишился не только способности отражать потоки частиц, но вошел в фазу саморазрушения. Даже если каким-то чудом удастся запустить прямоточный фотонный движитель, корабль сгорит – весь и без остатка, превратившись в беспримесное излучение в полном согласии с формулой эквивалентности массы и энергии. Да и кто гарантирует, что включение прямоточного фотонного двигателя в водородной атмосфере такой плотности не вызовет колоссальный взрыв с теми же последствиями для космолета и его экипажа? И всей планеты-гиганта.