Кукла колдуна

— Вы спрашивали меня про родных, так вот, я не знаю, есть ли они у меня, — снова «ловко» перевел тему герцог.

— Как такое может быть? Вы никогда не знали своих близких?

— Почему же, знал и жил с ними какое-то время, но теперь не имею представления, что с ними сталось.

— С ними что-то произошло и вы тоже ничего не смогли узнать?

— Нет, я забыл о них. Но, пожалуй, пора вернуть вас домой, пока уже ваши родные не потеряли вас. Я просто хотел показать вам это место, вы казались совсем опустошенной. Надеюсь, я хоть немного заполнил эту бездну.

«Бездна — какое же правильно слово, у моего состояния сейчас и правда не было дна, от которого можно было хотя бы оттолкнуться».

Оказалось, что наша поездка заняла не более двух часов и меня не особенно успели хватиться дома. Только под вечер, лежа в своей кровати, я все обдумывала и обдумывала историю, рассказанную этим человеком на обратном пути. И никак не могла понять, он вызывает во мне сочувствие или пугает своим безразличием.

Описание первых лет его жизни пронзили каждую клеточку души жалостью. И ужасом такой же силы оказался пропитан конец истории. Я никак не могла понять, как, имея все возможности, не вспомнить о своих близких и не помочь им. Почему, разбогатев и устроив свою жизнь, лорд Дартмут не пожелал облегчить участь своих родных. Больше того, когда я задала этот вопрос, он с полным спокойствием пояснил, что невмешательство — благо с его стороны. Благо! Благо оставить родных умирать в нищете, даже не узнав, требуется ли им помощь. Его логика была извращена до невозможности. Она была просто безумна. Тем страшнее делалось оттого, как свято он в нее верил.

«— Понимаешь, они не умеют жить иначе и деньги погубят их. Они лишатся единственного смысла жизни — выживать, но выучиться иному смыслу — жить, уже не смогут. Бедные люди глубоко несчастны внутри, но они все свое счастье помещают в деньги. Дать им деньги — равносильно отнять их же. Когда они начнут тратить, сначала прийдет эйфория, потом пресыщение, потом запой. Все новые и новые покупки больше не подарят так ожидаемых эмоций. На этом либо заканчиваются средства, либо фантазия. Люди понимают, что их обманули. Деньги есть — а счастья все еще нет. Его стало даже меньше, чем было, потому что теперь не ясно, чего желать, о чем грезить. Тут еще и общество может добавить, мол «С жиру бесишься, пока другие голодают». А ты и рад бы не беситься, но пустота внутренняя все никак не заполняется. Потому что это не коробка, а сквозная дыра — сколько не сыпь в нее, она не будет наполнена. Ее надо сначала зашить.

— Не понимаю, так что же, вас их совсем не жаль?

— Я не хочу становиться причиной их саморазрушений. Пусть это останется их выбором или роком. Вот как вы думаете, что будет делать моя мать, если узнает, что ей больше никогда не надо будет думать о деньгах: вставать до рассвета, чтобы собрать белье соседей, которое она стирает, ходить на другой конец города и торговаться до хрипоты за мешок картошки на несколько пенни дешевле, думать, как половчее перешить ношеный уже тремя детьми пиджак, чтобы еще четвертый мог немного поносить, прятать скопленные монеты от старших братьев, чтобы они не пропили или не проиграли их в ближайшей забегаловке. Что ей делать, если все заботы, которые составляют ее жизнь — вдруг исчезнут? Только зачахнуть от своей неприкаянности и умереть. Поэтому пусть лучше она будет жить своей тяжелой жизнью, но имеющий смысл в ее глазах.»

Как не было велико мое желание понять этого странного человека — я не могла разделить его мыслей. Оказавшись на его месте, первым делом я бы отыскала родных, привезла к себе и сама завалила подарками. Показала бы им, как прекрасна жизнь и сколько таит она интересного, например…например, книги, да! Хотя, люди этого сословия скорее всего не умеют читать. Значит музыка! Театр! А точно ли они сумели бы его понять? Церковные службы? Пожалуй, они тоже выбирались туда, просто с не таким комфортом. Путешествия? Да, возможно, только куда они могли пожелать поехать, если вряд ли знали что-то далее двух дневных переходов. Прожить жизнь в мире размером в несколько десятков километров…Так ли прекрасна ее собственная жизнь, ведь только недавно она поняла, что ей в ней тоже совершенно нечем заняться?

***В эту безлунную ночь Аарону тоже не спалось. Воспоминания о семье, которые казалось он похоронил уже давно и надежно, все равно поселили сумятицу в его душе. В целом было как-то маетно, неуютно. Вся затея с этой прогулкой оказалась не такой, как он ее себе загадал неделю назад.

Приняв непростое решение — временно отказаться от своей единственной любимой деятельности, он обнаружил, что в днях помещено слишком много лишних часов. Стало абсолютно непонятно, чем заняться в доме, где все твои потребности давно закрываются сами собой. Когда-то он потратил немало времени, выстраивая систему, позволявшую работать без оглядки на бытовые мелочи. А теперь эта система работала против него.