Куб

И всё-таки героин намного лучше трамала, чтобы там ни утверждали всякие сторонники последнего. Ощущение опийного кайфа от героина значительно чище трамалового. От трамала, к тому же, у меня всегда был какой-то тупой деревянный дискомфорт в желудке, а от медленного такого нет. Как я уже неоднократно говорил, герыч для меня никогда и близко не валялся рядом с винтом по степени привлекательности, и я не очень понимаю то безусловное предпочтение, которое отдают ему молодёжные массы в нашей стране. Но после двух месяцев полного отказа и герыч вполне неплох. На первой вмазке мне, видимо, досталось меньше всех. Это привело к тому, что мне по винтовой моей привычке захотелось пообщаться со сверстниками после прихода, в то время как эти самые ровесники хотели лишь одного - чтоб я отъебался от них и дал людям спокойно повтыкать. Беседовать же с Феном и, особенно, с Пэпом мне было особо не о чем. Но ближе к утру я вмазался вторично и на сей раз уже я рубился в углу диванчика пуще всех.

Комната покрыта таинственным мраком. Весь окружающий мир как бы не в фокусе. За окном взрывают петарды и кричат "ура". Дураки, зачем они это делают? Тусовка тем временем плавно перетекает на лестничную клетку. Я же могу лишь периодически вылезать из квартиры и совершенно особенным эфемерным неземным голосом вопрошать "Чо за хуйня?" В конце концов даже это интересное занятие мне надоедает, и я просто лежу на диване, рублюсь, отъезжаю, лёгким пёрышком плавно покачиваясь где-то на зыбкой грани сна и бодрствования. Не могу даже с уверенностью сказать, сплю я или нет. Героин даёт человеку сон в самом лучшем понимании этого слова - сон в виде сладкого ласкового полузабытья, утренней беззаботной постельной неги, когда словно невесомая и почти незримая вуаль по-детски безмятежной дрёмы окутывает всё сущее и нет в мире ничего кроме покрова этой волшебной вуали.

Первое утро года завесило прямоугольник окна светло-сиреневым, каким-то особенно свежим очищающим морозным светом. Меня уже отпустило. Кроме лёгкой сонливости, вполне естественной в такое время суток, никаких некайфов не ощущаю. Не то что от винта. Впрочем, о чём это я? Медленный тоже не подарок - он тоже умеет брать с должника своё. Бреду домой спать. Надо же, а это ведь первый мой такой Новый год. Первая новогодняя ночь, которую я отмечал таким образом. Первый наркоНовыйгод. Последний ли?

Вечером я сбегал в аптеку, потом зашёл к Олегу и проставил себе остатки белого.

Хуйня эта ваша заливная рыба. Ваш медленный меня не лечит.

Часть 2. Срыв.

"Never again" is what you swore

The time before.

          Depeche Mode.

Cтранно - опять не хватило воли...

          Земфира.

Винтовых на самом-то деле немного. Уж не знаю, меньше или больше их теперь, чем было пять или десять лет назад, но, несомненно, их на порядок меньше, чем наркоманов опийного ряда. Однако же тот, кто хоть раз в своей жизни винтился, никогда не забудет винт. Вернее, это винт никогда не забудет про него, и будет настойчиво возвращать к себе снова и снова. Щеголеватые дети-мажоры богатых родителей и нищие отпрыски алкоголиков, артистическая богема и хуеголовые жлобы, книжные домашние мальчики и разбитные уркаганы, девочки-из-приличных-семей и подзаборные шалавы, сопливые юнцы и пожилые дяди, люди всех сословий, всех мастей, всех полов и возрастов, словно полчища крыс в небезызвестной сказочке, заворожённые чарующей мелодией беззаветного выдоха-стона "прихоооооооооод!..", семеня на задних лапках, возвращаются к нему. Возвращаются через пару дней, через месяц, через год, через два, через пять лет. Возвращаются через годы и расстоянья, через больничные палаты, тюремные камеры, армейские казармы, через всё, что только приключается с человеком на свете. За исключением, разве что, смерти. А может быть, на том свете тоже торчат?..

Возвращаются, потому что человек слаб. Возвращаются, потому что любой человек стремится к счастью, а счастье... Может ли оно длиться дольше нескольких минут прихода? Не знаю. Но лёгким и бесплатным оно точно никогда не бывает, и очень трудно сказать с уверенностью, какое счастье дешевле, а какое дороже. И у каждого счастье своё, и зачастую со стороны оно - это самое счастье - может выглядеть весьма неприглядно. Не судите, да не судимы будете.

В Восточном Дегунино наступила весна. Бурливые потоки грязненьких талых вод бегут по мостовым, чтобы найти свою погибель в зарешеченной пасти канализации. Белый панцирь растворяется, словно под действием формалина, обнажая собачий кал и жижистый субстрат земли, готовящейся в честь возвращения тепла чего-нибудь из себя родить. Ласковый свежий ветерок шевелит волосы на моей голове, за зиму так привыкшие к защитному колпаку шапки. Пахнет оживающей землёй, пахнет остатками снега, водой, грязью. Пахнет будущим.