Куб

Вот уже более месяца я обхожусь без винта. Последние сраные помои, не достойные именоваться первитином, которые притаранил мне Олегон, нашли меня 30 октября. С тех пор ни капли. Чудо-варщику было заявлено о том, что я ухожу в ремиссию, а если получится - и вовсе прекращаю свою, в общем-то, пока ещё совсем непродолжительную винтовую практику, и что если он хоть в какой-то степени считает себя моим другом, не стоит меня тревожить предложениями об участии в мутках. То же было сказано А., Игорю, а также Серому, Дэну, Инне и разным прочим участникам нашего элитарного клуба при первом же телефонном контакте.

Спокойствие и душевный комфорт удавалось сохранять лишь в течение первой недели ремиссии. По прошествие же этой недели встроенный в мозг таймер стал тикать о том, что пора бы вмазаться - недельный цикл начал долгую изнурительную борьбу за возвращение себе всей полноты власти надо мной. Поначалу таймер тикал тихонько, ненавязчиво: "а как сейчас было бы неплохо приходнуться, потусовать под винтом... Олег-то со своими присными сейчас наверняка именно этим и заняты... они там варят и втираются... и без тебя ! ". Погрустив, повздыхав, покрепче стиснув зубы, я в конце концов прогонял беса-искусителя на безопасное расстояние. Но он приходил снова и день ото дня был всё настойчивее. Он садился рядом со мной - большой ярко-красного цвета бес-искуситель. Я старался от него убежать, а он только гладил меня ласково по голове, косился куда-то в сторону и тихо мурлыкал...

Воспоминания о приходе теребили мне душу каждый божий день. Я с замиранием сердца, с поганой мелкой дрожью во всех членах вспоминал солнечные летние деньки, низкие пыльные своды подземного перехода на Лубянке, прилавок аптеки, тёплый колодец фурика, всегда такого разного цвета жидкость в инсулиновом винтоносителе, контроль, волны райского океана, бьющиеся мне в грудь, выхлопы, привычную сухость во рту. Хитрый мозг, не желающий отказываться от этого ебанутого кайфа, специально окрашивал все воспоминания о нём в тёплые весёлые тона, тщательно отфильтровывая из памяти всю грязь и боль винтовой жизни - потную матерную суету муток, стрём, отходняки и т.п. прелести.

Я вспоминал о приходе, трясясь в бесконечных чёрно-серых лабиринтах метро по пути в университет и по пути обратно, просиживая штаны на скучненьких лекциях, попивая пиво в своём светло-кофейном крезовом пальто возле университетского гастронома, сидя у телевизора, хавая еду на кухне в компании ма, па и сестрицы. Ночью с ужасающей регулярностью снилось мне всё одно и то же - клетка квартиры или лестничная клетка, а в ней прыгают знакомые мне птицы. Олег и Серый напряжённо склонившиеся над фуриком, будто прилежные студенты над книгой. Скоро должны гасить. Душит мандраж, сердце бешенно колотится, так и наровя выскочить наружу через рот или через жопу. Трясущимися онемевшими пакшами разрываю фантик, вынимаю баян, не отрывая глаз от волшебного сосуда. Вот уже струя воды бьёт из гасильника в фурик, порождая в его недрах злобное шипение. Вот уже Серый зубами выдирает сигаретный фильтр и кидает его в раствор. Пора. Закатываю рукав, качаю руку, сжимаю-разжимаю кулак. Отбираю свою порцию. Стучу по баяну, выбивая шаловливые пузырики воздуха. Готово. Олег помогает втереться - взяв инсулинку, он деловито осматривает место предполагаемой вмазки, стучит подушечками пальцев по центряку. И вот он подносит иглу... Ну!!! Ну давай же ты блядь !!!

Просыпаюсь. В мокрой от пота постели, обезумев от пережитого, пялюсь в потолок широко раскрытыми застывшими глазами, тяжело дыша и по инерции тихонько матерясь. Вчера ведь мне снилось почти то же самое, только в том сне я успел вмазаться, но прихода всё равно не было. Его не будет уже никогда. Сознание упорно отказывается мириться с такой перспективой, с самой возможностью такого расклада. Не это ли самый главный кошмар?!

Тяжело завязать, когда почти все твои друзья в районе торчат, и после пятнадцати минут беседы на отвлечённые темы, опять сбиваются на разговор о винте. Тяжело завязать, когда каждый день в вагоне метро, на автобусной остановке, возле соседнего подъезда ты видишь наркоманов и ты знаешь, что они - наркоманы. Как раньше на Руси не стояло села без праведника, так сейчас на Руси нет подъезда, где не было бы хоть одного наркомана. Никакой культуры - баяны выкидывают прямо в окна, и поэтому частенько красные гаражи инсулинок - словно пятнышки крови - можно увидеть на белом снегу газонов.

Тяжело. Я один на один с огромным, всепобеждающим соблазном сорваться, вернуться к винту. Внутри меня пусто и вне меня тоже пусто. Вакуум. Помощи ждать не от кого. Да и кто мне может помочь?

Пьянки с университетскими друзьями. "Знаешь, старик, я завязал с винтом, теперь больше решил не торчать. Тяжело, конечно..." "Да, ты молодец, очень правильно поступил, я тебя понимаю." Да чего ты понимаешь...