Куб

Мне стало жалко не себя, не своего здоровья и своей жизни как факта физического существования, а обидно стало от понимания того, что я мог бы ещё много сделать интересного в этом мире. Написать стихов, прозы, посмотреть хороших фильмов, съездить в Тибет, вырастить ребёнка... Да мало ли всякого интересного в этом огромном разноцветном мире, того, чего я ещё не видел, не сделал, не успел. Глупо, а главное - скучно посвящать свою жизнь варке и употреблению винта. А ведь так оно и будет... Будут и марафоны, и специализированные клиники и все прочие прелести опытного системщика. Уж если завязывать, то лучше это делать сейчас, когда стаж ещё невелик. Потом это сделать будет всё сложнее и сложнее.

Почему это я, интересно, не задумывался обо всём об этом, когда только начинал винтиться, а сейчас, поторчав полгодика, стал вдруг таким вдумчивым и благонамеренным? Наверное, потому что игра кончилась, канул в лету период наркоромантики, когда всё казалось новым, принципиально новым. Жизнь торчка стала показывать свою однообразность.

Той осенью я начал понимать, что нет ничего нового под луной, что мир наркомана по своим механизмам на самом деле ничем не отличается от обычного трезвого мироустройства, и статус торчка никак не освобождает человека от глупых условностей этого мира. Я понял, что нет вовсе никакого деления на трезвый мир и мир торчалова - всё едино, всё функционирует, подчиняясь одним и тем же законам. Погоня за достижением цели, достижение её, краткий миг наслаждения плодами изнурительной погони. Но плоды иссякают и неизбежно возобновление погони для достижения новой цели. Вечная тщетная погоня за фантомом счастья - погоня за деньгами, славой, властью, обладанием, обладанием тем, другим, третьим... Все люди зависимы, все мутят, всех ломает и мандражит. И наркоманы в этом смысле не лучше и не хуже остальных людей. Только энергетика, яркость, концентрированность всех страстей у них во много раз больше. А если ярче и пламеннее страсть, то тяжелее и плата за неё. Наркоман за год проживает лет пять жизни трезвого человека, потому что жизнь торчка сжата, скручена в тугую спираль дикой боли и дикой радости.

Да потому-то вы все, уважаемые, и держите наркоманов за прокажённых, за представителей низшей расы. Потому, что они - смердящий концентрат суеты сует, потная грязная изнанка вашего мира, они - яркий и до боли выразительный вариант зависимости человека от степени утоления своего низменного кайфа, они - двадцатилетние старики - являют собой нелицеприятный лик старости, гнилостности вашего мира, застрявшего в тупике, истинный лик вас всех. Вы ненавидите наркоманов потому, что у них на морде написано всё то, что прячете вы всю жизнь под семью замками в самом дальнем подвале своей души.

И именно поэтому надо завязывать с винтом. Я не нашёл в нём того, чего искал. Он не дал мне нового мира, не позволил быть творцом своего нового мира. Бог не живёт в прокопченной склянке из-под марганцовки. Но завяжу я как-нибудь потом, после проведения идеальной мутки. Погоня за призраком супермутки по всем правилам должна была продолжаться годами. Но судьбе было угодно иначе.

30 октября 1998 года. Окаменевшая от холода земля, шрамированная отпечатками ботинок, ждёт снега. А я, как обычно, жду Олега. Жду, чтобы он пришёл, достал из своей засраной походной сумки, десятикратно политой кислотой и бензином, покрытой пятнами фосфора и йода, заветный желтоватый баян с запаянным носиком. Этот герой должен был прибыть ко мне ещё вчера, но по каким-то причинам (видимо, очень веским) он остался "трясти бутылочку" у Серого. Когда человек не ходит за винтом, винт может прийти за ним, но отнюдь не скоро и, как правило, в херовом виде. Ну что ж, это логично: хлеб за брюхом не ходит.

Я мечусь по квартире, не зная, куда себя деть. Книги не читаются, музыка не слушается, телевизор не смотрится, еда не жрётся. Когда же этот сучонок приедет?! В засмотренном до дыр окне топчут асфальт прохожие всех сортов, ублюдки всеразличнейших мастей. Но главного, долгожданного ублюдка нет. Нет его, ёбаный в рот.

И вот, наконец, когда я в десятый уже раз за сегодняшний день сажусь срать, раздаётся звонок. Срака торопливо проглатывает обратно в себя нависшую уже было над толчком продолговатую порцию говна и, направляемая ватными потными ногами, бежит открывать дверь. Это он приехал!

А чего приехал? Чего привёз? Страсть как интересно.

- Паш, привёз я его, привёз. Ну, правда, мало... Ну, бля, ты знаешь Серого, я и это то с трудом выцепил. Тащи воду - бавить будем, он мог подкиснуть. Инсулинок нет? Баян я те свой могу дать, вчерашний...

- Чё вчера не приехал?

- Да я чего-то Серого не мог вытащить из сортира: как вмазался, так заперся там и ну давай дрочить ! Ты же знаешь, таймер в башке ломается, сидишь - те кажется, что прошло полчаса, а на самом деле за окном уже светает... Давай лезвие... Ну нож давай! Так...

В пятикубовой машине с привычно запаянной дыркой плещется на вид чуть больше куба желтоватого ширева.