Ксенос и фобос (СИ)

Второй был гораздо моложе. Мешковатый камуфляж не скрывал выправки. Только лицо, опухшее нездоровой полнотой, да глаза красные и постоянно прищуренные выдавали напряжение последних месяцев работы.

— Ну, Дед? — продолжал он свой долгий разговор. — Ты же у нас аналитик от бога… Мы уже не знаем, на что и думать… Я тебе практически все рассказал. Даже и не знаю, что еще. Спрашивай, что ли.

Старший спокойно смотрел с балкона на широкую реку, до которой, казалось сверху, рукой подать.

— Ты думал когда-нибудь, почему у нас вот так странно построена плотина?

— Причем здесь это, а?

— Нет, ты ответь: думал хоть раз или нет?

— А чего тут такого особого? Везде так…

— Не везде. Вот, смотри… Ты где бывал-то? В Киеве был?

— Я в Волгограде был.

— Ну, вот, пусть будет тогда хоть Волгоград-Сталинград. Плотина там тоже выше города расположена, так? Но если что случится, то волна пройдет ниже, потому что весь полностью Волгоград на высоком правом берегу. Затопит левобережье, пляжи затопит, острова. Дачи смоет все, нафиг. А вот город и заводы практически не заденет.

— Ну, так и у нас так же? Нет?

— Да, ну? Река у нас здесь тоже на юг течет, но город-то у нас основной — на левом берегу. Вроде и есть там кручи и холмы. Но основаня крутизна — вот она, где мы с тобой сидим. А вот заводы, Мотовилиха, например, практически вся, от которой город-то собственно и пошел — в самой низине. Смоет там все, снесет. И старые заводы, в первую очередь. Машиностроительный там и прочие.

— Ага. И Кислотный, что ли? — ткнул пальцем в трубы на том берегу тот, что моложе. — Ты об этом?

— И Кислотный — в самую первую очередь. Он же прямо у воды построен.

Старший со значением сделал паузу, затянулся, выпустил клуб дыма.

— И выходит — это давно все рассчитано — смоет почти весь старый город. Он же как раз от заводов, с той стороны поднимался.

— И что ты хочешь этим сказать?

— Я ничего не хочу сказать. Просто у нас город не такой, как все остальные. Понял? Не такой, как везде. Не как обычно… Вот, ты Скирюка не читал случайно? Это наш писатель, местный. «Блюз черной собаки» не читал у него?

— Нет, а что это?

— Это такая фантастика, но он там как раз подмечает, что город у нас — не такой. Не обычный. И подмечает очень интересно, знаешь. Прочитай. Там такая альтернативная история, как сейчас модно. В общем, фантастика: Хрущев у него становится во главе страны, все как-то по-другому… Я не советую, я просто рекомендую: прочитай или полистай хотя бы.

— Фантастика, действительно… И где он сам сейчас? Может, пригласить, поговорить?

— Не сможем. Он где-то в Подмосковье. Очень быстро собрался и уехал. Я уже справки наводил.

— Ого! Он что, знал откуда-то статистику?

— Нет, он задолго до того уехал. До начала всего этого, еще по осени. А вот то, что город странно стоит и странно построен — в книге отметил.

— Опять мистика разная и прочее там ненаучно-божественное или даже инопланетное?

— А я уже за все подряд хватаюсь. И за мистику, и за ненаучное, и за фантастическое, и за божественное — если хоть как-то сможет объяснить. Или у тебя есть еще какие-то мысли? Или у твоих «аналитиков»? — выделил Дед со смешком.

— Да мыслей уже никаких нет. Только и делаем, что статистику собираем, да фантастику выдумываем.

— Вот и у меня нет мыслей. Сижу тут, смотрю сверху, курю и жду чего-то.

— Ждешь, значит?

— А что нам тут всем остается… Ты мог подумать когда-нибудь, что вот так будет? Зона эта…

Двое замолчали, смотря на освещенную солнцем реку. Слева, от водохранилища, дул прохладный ветерок, относя назад запах гари. Дом за спиной был пуст с весны, несколько квартир выгорело дотла, до дыр насквозь с первого этажа на крышу.

В углу балкона блестел пластиком и металлом полевой телефон. На покореженной от влаги тумбочке лежали ракетница и потертый полевой бинокль.

Балкон был пунктом наблюдения за подходами к Гайве со стороны города. Ну, и поговорить спокойно можно было именно там — без посторонних.

* * *

В мае, после длинных выходных, почти сразу после праздничной демонстрации и традиционного парада на День Победы, земляков вызвали в первый отдел. Они не поняли еще, когда за ними прибежала худенькая секретарша — заочница с их факультета. Какой там первый отдел? С чего бы это? Они же простые студенты — ни допуска у них, ни секретности в их конспектах по древней истории.