Ксенос и фобос (СИ)

Информация ему нужна, вот что. Интернет работает, говорят, только через спутники, и телефоны тоже — только проводные. Вышки отключили, значит. И спросить никого ни о чем нельзя. А о Молотове только и известий, что «зачумленный город». То есть, все же к тому варианту склоняются, что «военка» напортачила. Ага. Значит, полная изоляция. Оцепление, кордоны. Ну, это ясно.

Надо будет начать с нанесения границ нашей зоны ответственности. И с контактов с оцеплением.

Что там еще аналитики рассказывали? Исчезновения, по их данным, а других теперь и нет, происходили практически всегда в темноте и еще тогда, когда человек оставался один. Количество исчезновений, как говорят, не сокращается. То есть, если считать к оставшемуся народу, процентно даже растет. И правда, прямо эпидемия какая-то…

Ха! А я-то как раз один здесь. И в темноте.

Виктор перенес из-за головы затекшие руки вперед, бросил их поверх байкового одеяла. Поморщился в темноте.

Вот сейчас — раз, и нет меня. Приходит завтра посыльный от командира, а меня — нет. Спишут еще одну боевую единицу.

Мысли в голове крутились все ленивее и ленивее…

Пока в коридоре не послышался скрип половиц.

Тут же мелькнуло: расслабился, придурок. Где пистолет? Почему оставил на столе?

Но уже повернулась ручка, скрипнула дверь. Мелькнул было луч света из коридора, и опять стало темно. Даже кажется темнее, чем было. А потом сбоку привалилось мягкое, горячее, неожиданно нежное, до боли, до хруста, до ломоты в костях нежное.

И задыхающийся шепот:

— Нельзя сейчас никому по одиночке, нельзя… Ну, что же ты… Пусти… Не бойся… Это я…

* * *

И все же весна была совершенно небывалая. Старожилы качали головами и предупреждали, что не к добру это все, не к добру. А какое там добро? Народ уже стал паниковать без какой-либо информации, без руководства. А руководство края и города постепенно растворилось, как в киношном голубом тумане, и из Интернета стало известно, что все руководство теперь сидит почему-то не в столице края, а в небольшом городке на полпути к соседней области. Правда, говорят, губернатор в аварию попал, но это никого почему-то не расстроило.

Пару недель после событий на Гайве, а особенно после того, как разгромили управление внутренних дел, мужики отрывались по полной. Центр города сверкал битым и раздавленным в порошок стеклом, как раньше бриллиантами в витринах, которых теперь не было.

Почти не было и машин на улицах.

Кто с нормальной головой и со своим транспортом сунулся бы в центр? Дураков нет! Да и оставаться в городе… Заявления об увольнении, об отпусках — очередных или просто без оплаты, лишь бы не ждали на работе, так и сыпались на столы кадровиков. А тем и передать их было некому на подпись зачастую, потому что руководство само увязывало вещи и заливало запасные канистры бензином.

Билетов на поезд не было. Просто не было. Ни одного. Более того, в кассах, полузакрытых стальными ставнями, отвечали сквозь решетку, что и ждать и стоять тут нечего, потому что в связи с аварией на линии поездов не будет до окончания ремонта. Не стало вдруг и проходящих поездов. Как-то в один день все было сделано так, что поезда пошли вокруг, другой веткой, через Казань. Ну, правильно ведь — ремонт.

А самолеты совсем перестали летать. Говорят (те говорят, кто сумел добраться до Большого Савино в эти дни, кто туда сразу кинулся), что самолетов в аэропорту вообще нет, даже военных, которые всегда стояли за забором, и все здания заняты солдатами, которые гоняют посторонних и даже иногда стреляют в воздух, если приближаешься.

По городу все еще ходили трамваи и троллейбусы, но автобусов практически не было видно: водители заправились, на линию вышли, а обратно в парк не вернулись. Ну, понятное же дело — в такой момент можно и подзаработать, вывозя народ, а можно просто загрузить собственную семью и вещей побольше.

Нужен был только толчок, как команда, чтобы все вдруг ринулись из города куда угодно, лишь бы подальше.

День становился все светлее, ночь — все короче. Народ разговаривал о пропажах теперь уже в открытую, потому что не где-то там от кого-то и кто-то слышал, а вот, прямо в соседней квартире. Или, не дай бог, в своей семье. При этом очередные заявления о пропажах подавать было уже некуда: в райотделах милиции по изгвазданным полам сквозняки из разбитых окон носили какие-то обрывки бумажек и пепел.

Правда, говорят, оружия там никто не нашел. Как-то так вышло, что когда толпа подходила к зданию районного ОВД, там уже никого не было. Не было и оружия в оружейной комнате.

Кто-то кинул клич, что надо бы идти к армейским, потому что там есть склады и есть оружие. Но на это поднять толпу не смогли. Потому что — зачем оно, оружие это? От кого отбиваться? А отдельные хулиганствующие группки были рассеяны военными патрулями еще на подходе к режимным объектам.

При этом, что интересно, большинство крупных предприятий продолжали работать. Народ по инерции или просто из врожденной дисциплины квалифицированного рабочего поднимался утром и разъезжался электротранспортом по заводам. И вода в кранах была. И электричество в проводах.