КС АП А ХУЛИ ГАНКА

- Ты без мыла в задницу влезешь, - каким-то вдруг уставшим голосом

произносит Ксапа. - Высылай машину. Мы за перевалом, Сергей даст пеленг

и объяснит, как лететь.

Отдает наушники Сергею, выходит наружу и, раздвинув малышню,

столпившуюся у двери, садится спиной к колесу. Я присаживаюсь рядом.

- Что-то не так?

- Все не так! Он опять меня переиграл. Я хотела слетать к нашим и

связаться с комитетом по надзору. А теперь мне нет смысла туда лететь.

Врачи сами прилетят сюда, и все, что надо, на месте сделают.

- Когда прилетят? - оживляется Жамах.

- Пока соберутся, пока летят, часов пять пройдет. Как раз темнеть

начнет.

Жамах убегает к вамам. Почему она все время бегает? Пока у нас жила,

степенно ходила, как полагается охотнику.

Как и обещала Ксапа, машина прилетает с последними лучами солнца.

Вся белая, а на боках большие красные кресты нарисованы. Ксапа первой

к машине бросается, ее сначала пускать внутрь не хотят. А перед Жамах

сразу дверь открывают. Это на местных производит впечатление. Мы с Платоном

и Мудренышем степенно подходим, как и полагается охотникам. Ксапа уже

обругала чудиков непонятными словами, они теперь не знают, что и думать.

Привыкли своих по одежке узнавать, а тут все наоборот. Жамах в их одежку

одета, обута, но местная. А Ксапа, вроде, своя, но полоски на щеках, одета

как у нас принято, разберись тут...

Как оказалось, меня чудики знают. Наверно, в больнице видели. Я

ПРОВОЖУ ИНСТРУКТАЖ, объясняю, что со всеми вопросами - к Жамах. Она

единственная все языки понимает. И вообще, аборигенка. А мы тут пришлые.

Жамах уже брата за руку тащит. Тот на полголовы выше нее, но идти

ему страшно и очень не хочется. Но не скандалить же при всех со старшей

сестрой. Попал парень! Я объясняю бедняге, что будет больно, но чтоб за

оружие не хватался. Жамах переводит. Парень, вроде, слегка успокаивается,

и Жамах заталкивает его в белую машину.

Думаете, его сразу лечить начинают? Как бы не так! Сначала нас

раздевают догола, белые легкие одежки дают. Мы прямо на глазах у чудиков

раздеваемся, а Жамах с молодой девкой - за занавеской. Потом эта девка

нам на волосы сетки надевает и смешные белые шапочки. На ноги - вроде

мокасинов из белой тряпки. Нам с Жамах еще белые халаты дают, а Кочупе

девка говорит, что обойдется. Хватит с него и штанов. Жамах переводит.

Парень строит недовольную гримасу и что-то бурчит.

- Зимой в халате хорошо к зверю подкрадываться, - переводит мне

Жамах. Я об этом не подумал.

Нас проводят в следующую комнату. Я оглядываюсь. Комната маленькая,

но похожа на ту, в которой Жамах рожала. Жамах тоже это подмечает,

передергивается вся. И что-то тараторит брату на ухо.

- Где вы так ободрались? - спрашивает врач, осмотрев Кочупу и

спереди, и сзади.

- Два охотника в горах сорвались со скал. Мой брат сломал руку,

а второй ушел к предкам, - отвечает за брата Жамах. И что-то тараторит

по-своему. Брат кивает.

- Сначала процедуры, потом наркоз, или сразу наркоз? - спрашивает

девка в белом.

- Давайте, Ирочка, сразу наркоз, а потом все по порядку, - отвечает

главный врач.

Ирочка показывает, что такое наркоз - прижимает себе к лицу черную

маску с хоботом и объясняет, что Кочупа от этого уснет до утра и боли

не почувствует. Жамах переводит. Кочупа охотно соглашается. Мы помогаем

уложить его на стол, Ирочка прижимает к его лицу маску, и он на самом деле

засыпает.

Что было дальше, я не знаю, потому что вшестером в этой маленькой

комнате очень тесно. И в какой бы угол мы не встали, все равно кому-то

мешаем. В конце концов, нас просят выйти.

- Выставили? - интересуется Ксапа.

- Выставили. Тесно там, - подтверждаю я. - А зачем они на лицо белые

намордники натянули?

- Чтоб чужую рану даже дыханием не потревожить. А что сказали-то?

- Ушиб, отек, гематома, перелом, - и еще припоминаю несколько

абсолютно незнакомых слов.

- Ты и латынь выучил? - изумляется Ксапа. - Переведи!

- Не разговаривайте при больном, - переводит за меня пилот вертолета

и присаживается рядом с нами.

- А что такое латынь?

- Тайный язык врачей, - объясняет он.

Потянулось тоскливое время ожидания. Честно говоря, мне становится

страшно. Никто из чубаров спать не ложится, все возбуждены. Костры горят,

от костров громкие голоса доносятся. Дети бегают, спать не хотят. Я

прикидываю расклад сил. Получается так, что опаснее всего Мудренышу. Он

из чужого общества, его сюда никто не звал, он охотник. После Мудреныша

иду я. Я тоже охотник, но я - мужчина Жамах. Просто так меня не тронут.

Но если у Жамах уже был мужчина, он может на меня напасть. Чудикам

спокойнее всего. Их Жамах пригласила, они на ее зов откликнулись. Жамах

в их одежки одета, их язык знает. А раз они для нее свои, так значит, и

для всего общества свои. Да и страшно будет связываться с теми, кто по

небу летать умеет. Нет, наверно, спокойнее всего Ксапе. Что с бабы взять?

Да еще когда ее мужчина рядом.

Все-таки, Мудреныша надо предупредить, чтоб не расслаблялся. И

держался поближе к Платону.

Я беру Жамах за руку и веду к огням костров.

- Покажи мне ваших охотников. Кто чем знаменит?

Идем неспеша от костра к костру, Жамах рассказывает, кто есть кто,