Крысиная башня-2

Глупая ситуация. Высыпанный в воду какао-порошок так горкой и лежал на воде, не думая тонуть, и помешать его было нечем… Совершенно глупая ситуация. Хоть пальцем мешай, честное слово… Почему она не взяла с собой ложку, почему??

Встала с корточек и опять отправилась на поиски — и опять ей повезло. В «Комнате для приёма пищи» она нашла — за батареей почему-то, — вилку.

Тщательно вытерла её полой пальто, и, вернувшись к своему какао, принялась помешивать его. По комнате распространился волшебный аромат. Она и не ожидала, что простое какао, — не кофе, который она любила, и которое всегда было в достатке в Башне! — а просто растворимый какао-порошок может так волшебно пахнуть! А у неё же есть ещё и рыбные консервы!

Увы. Её ждало очередное разочарование — консервы были, но открыть их было нечем…

Дурацкая ситуация… Вспомнила, как Олег когда-то давно рассказывал со смехом, как в армии они умудрялись открывать консервы пряжками от армейских ремней… В отчаянии огляделась. Нет, ничего.

Вилка? Она попробовала, — но алюминиевая вилка согнулась, оставив на банке лишь неглубокую вмятину. Она отбросила вилку в сторону.

Внезапно захотелось заплакать; но она тут же справилась с собой. Это ерунда, это мелочи. Пустяки. Она же сильная.

Встала и ещё раз прошлась по этажу — ничего, чем можно было бы открыть банку не нашлось. Краем кровати?.. Нет.

Пока она ходила и раздумывала, какао в миске стал остывать. Больше тянуть нельзя было. Ничего, обойдусь сейчас без консервов! — решила она. Вот, у меня ведь есть пол пачки крекеров! На завтрак хватит.

Она стала есть крекеры, прихлёбывая из миски уже еле тёплое какао. Дома она бы обязательно добавила туда сухого или сгущённого молока, — а тут… сойдёт и так.

Крекеры кончились, кончилось и «какао». Она бы с удовольствием сейчас выпила бы и съела ещё два раза по столько, но увы. Ничего, сойдёт. Всё равно острый голод заглушён. Пора идти.

Куда идти?

Она не знала.

Куда нибудь.

Ничего. Всё наладится. Да, новая жизнь. Да, с нуля. Да, так вот тяжело начинается. Ничего. «Чтобы стало видно новую дверь, нужно чтобы перед этим закрылись все предыдущие» — она это помнила. Ничего! Всё наладится. Она в это твёрдо верила.

СКИТАНИЯ

Идти было некуда. Идти было не к кому. Те несколько тысяч «друзей» в «Одноклассниках», которыми она гордилась, оказались просто набором имён и фотографий в соцсети, не больше. Собственно, как и она для них.

Никого из знакомых из той, прошлой, «до-БП-шной» жизни в Мувске больше не было, — она это знала точно, наводя справки ещё когда работали какие-то средства коммуникации — телефон, интернет. Все разъехались и попрятались. Никто не позвал тогда её с собой. Собственно, как и она никого не приглашала к себе…

Последующая неделя дала ей большой опыт; но, как бы между делом, погасила её твёрдую уверенность, что всё будет хорошо; и не просто хорошо, но хорошо — вскоре.

Нет, «новый этап в жизни» — вот он, в полный рост. Но насколько же он не походил на то, что внутренне она ожидала…

Конечно, она читала «Трансерфинг реальности» Зеланда, все четыре тома; и помнила оттуда — что «опасайтесь своих желаний — ибо мироздание реализует не то, что вы желаете сознательно, а то, к чему вы стремитесь внутренне, неосознанно». Или что-то вроде этого. Но неужели внутренне она стремилась именно к этому??.

Вспоминалось ещё, как Олег, бывший муж, рассуждал о «множественности реальностей», которые «как бы пронизывают всё, накладываясь и пронзая друг друга как радиоволны разной длины». И что эти реальности у всех разные — он в какой-то фантастической повести читал. Что одновременно в одном и том же пространстве могут существовать множество вариантов одной и той же реальности…

Так вот ей пришла дикая мысль, что она каким-то непостижимым образом попала в… в его, Олегову «реальность»; в ту реальность, к которой он долго и тщательно готовился. В эту вот реальность — с пустыми холодными коробками домов, с периодически попадавшимися мёрзлыми трупами в квартирах и на лестницах; с постоянным ощущением опасности; со становящимся привычными чувствами голода и безнадёги.

Да, безнадёги, — сейчас это ощущалось особенно остро, хотя она старалась гнать от себя эти мысли. В Башне, дома было легче, проще — она постоянно была занята; и хотя занятость была довольно противная — готовить есть на примитивном очаге; мыть посуду, убирать — как какая-нибудь крестьянка середины позапрошлого века, — но там ощущения безнадёги не было. Там, в Башне, постоянно бурлила жизнь: что-то ломали, переделывали, растаскивали, пилили и долбили; «стая» намечала какие-то свои «крысиные» планы; чистила оружие, упражнялась… Всё это было ей противно; но отвлекало от мыслей о преступной глупости происходящего; а главное, у неё не было никаких проблем с тем, что Олег высокопарно называл «условиями поддержания жизнедеятельности» — с продуктами, с топливом, с водой, и с безопасностью. Всё это обеспечивала та же «стая». Обеспечивала, конечно же, преступными путями — но это было, да, это всё было: еда, тепло, вода, безопасность. Гигиена даже.

Сейчас всё это кончилось.