Крысиная башня-2

Хокинс сначала не поверил собственным глазам! — но всё это было так: вся эта малышня стала доставать ножи и ножики, вытягивать их клинки из маленьких ножен или раскрывать маленькие складнички, явно готовясь, согласно команды, «к отражению»!.. Хокинс стоял и тупо смотрел, как вся эта малышовая группа детского сада, разом вдруг прекратив плакать, засверкала в свете луча фонарика клинками. Больше или меньше, но каждый малыш теперь держал в кулачке нож, и… «готовился к отражению»??

Хокинс дрогнул. Да они тут, на Пригорке, вообще, что ли, с ума посходили?? Глядя, как только что плакавшие малыши, каждый, теперь держали в руках ножики; и как они послазили с лавки и ящиков, поблёскивая маленькими клинками, как маленькими, но острыми зубками волчат, он поневоле вспомнил, как Мундель говорил, что они все тут, «выродки сатаны», уже и не люди, а зомби, «зомбированные гнусным чёрным попом Андреем и его проклятыми приспешниками!»

Стало страшно. Как будто он из одного фильма, где сюжет был ясен, прям, предсказуем; разом попал в какой-то зловещий триллер, где фоном звенит натянутая струна; и в следующую секунду может случиться что угодно! С ума они тут сошли, что ли?? Должны бы, как и начиналось, плакать и отдавать что есть; а они за ножи!!.

Он отступил, и, защищаясь, вскинул ружьё. Да, у него же ружьё! Оно не заряженное — но они-то про это не знают!..

Ещё отступив, он громко-демонстративно открыл и закрыл затвор, наставил ствол на пацана:

— А ну!.. Я вас сейчас постреляю всех тут!!

Кажется кто-то из малышей, самый маленький, всхлипнул; но мальчишка ответил почти твёрдо:

— Ну и пусть! А мы тебя всё равно забьём!..

— …всё равно забьём!.. — эхом донеслось и от девчонки.

— Вы… что??? — ситуация поменялась так быстро и кардинально, что Хокинс был сейчас близок к панике. Ничего себе! Все — с ножами! — и на него, одного! Нет, был бы хотя б один патрон, — он бы, не раздумывая, вальнул бы сейчас этого пацана или эту девчонку, а остальные б…

Как будто прочитав его мысли, пацан сказал уже явно угрожающе:

— Всё равно больше одного раза не выстрелишь! А мы тебя — забьём!..

— …забьём! — опять эхом повторила и девчонка.

— …забьём… забьём!.. мы тебя забьём!.. — послышались у них из-за спины несколько голосов. Клинки ножей поблёскивали в луче фонарика, перебегавшего от одного к другому; и Хокинс отчётливо понял, что надо делать ноги. Хотя Хозяин и говорил «в кругу своих», что «Мундель совсем сбриндил», но, видать, в чём-то он был и прав: они тут, общинские, совсем чокнулись! Вон, малышня — на человека с ружьём! — ясно, что сумасшедшие! Сваливать надо!

Он сделал ещё пару шагов назад, не сводя ствола винтовки и луча фонарика с пацана. Вот чёрт, глупость-то какая! Это, получается, его какая-то малышня прогнала?? Эх, сейчас бы хотя б один патрон! — застрелил бы, точно бы застрелил кого-нибудь!.. Но… Клинки ножей угрожающе поблёскивали; и очень нехорошо на него глядели и этот мальчишка с девчонкой; и малыши тоже, послазив с ящиков и лавки, обступили их; и у всех, понимаешь, ножики!.. Не, тут и было б чем — не стоило б стрелять! — подумал Хокинс, — А ну, и в самом деле, кинутся! — все-то вместе, небось, затычут ножиками!.. В голове сразу шевельнулись сюжеты из разных виденных прежде фильмов ужасов; и он, окончательно решив, что нужно делать ноги, отступил ещё и ещё, и вот, уже зашагнул за порог чулана. Ага, теперь их запереть тут! — и можно будет пошариться по шкафам! А уходя — ещё и поджечь; ну, вон, хотя бы занавески! — будут знать, как ножиками угрожать!..

Он не успел ухватиться за дверь чулана, чтобы закрыть её, как вдруг в сенях хлопнула дверь; кто-то потопал ногами, стряхивая снег…

Сердце у Хокинса сделало перебой, и провалилось куда-то в живот; а дышать резко стало нечем… Он замер. Скрипнула ещё одна дверь, из сеней в дом, и раздался голос Зульки:

— Андрюшка, Санька!.. Вы выбрались, что ли?? Почему дверь в дом открыта??

* * *

Побоище у церкви прекратилось; и общинские, те, кто были живые и несильно раненые, спешно занялись под руководством Аллы оказанием первой помощи — своим и чужим; и растаскиванием трупов. Сама дважды раненая, но продолжавшая деятельно участвовать в происходящем, баба Настя послала её, Зульку, домой: выпустить из чулана ребятишек; покормить их; а потом забрать несколько простыней из платяного шкафа — на бинты, взять с собой в помощь Андрюшку и Саньку, — и возвращаться сюда. А Аня и Серёжка пусть остаются с малышами; пусть растопят печь и греют воду.