Крыши наших домов

— Чепуху говорите. Чтобы у таких двух рыбаков был всего один вентерь — ни за что не поверю. Ну, давайте показывайте, а то собачке дадим понюхать, — шучу я. А они пугаются. Дина смотрит на них желтыми немигающими глазами, склонив голову. Хозяин поднимается.

В сенях за какой-то рухлядью еще пять вентерей. Пять штук сразу! Какого же лешего они пошли с одним? Уж браконьерствовать, рисковать — так по-крупному!

Вот и все. Мы можем возвращаться домой. Акт составим после, пошлем в милицию — придется им заплатить полсотни, не меньше, за эту прогулку. На улице я говорю: «Хорошо пробежались?» И вдруг вижу, как улыбается Балодис.

— Хорошо, товарищ капитан.

— Слушайте, Бронюс, — тихо говорю я, чтобы не слышали другие. — А ведь вы последнее время, я смотрю, малость заскучали, а?

— Было дело, товарищ капитан.

— А сегодня еще и разозлились, что я вас в увольнение не пустил?

— Да чего уж там..

— Нет, вы давайте по-честному.

— Ну, было такое.

— А что бы мы сегодня делали без вас? — так же тихо спрашиваю я.

Бронюс не отвечает...

Но все-таки почему они пошли с одним вентерем? И опять этот Чугунков... Совпадение? Очень уж нехорошее совпадение. Мне не по душе такие совпадения.

Теперь я могу дать ребятам отдохнуть. И я тоже хочу отдохнуть. Одного из солдат я посылаю за машиной — пусть скажет водителю, чтобы подогнал ее к клубу. Это целый час отдыха. Ребята по праву заслужили этот час. Но как им появиться в клубе? У них автоматы, и следовые фонари, и подсумки с автоматными рожками, и радиотелефон у нас тоже с собой. Я даю по радиотелефону отбой, дежурный по отряду примет мое сообщение о том, что задержаны браконьеры. Но как все-таки мои ребята пойдут в клуб?

— Товарищ капитан, мы по-походному, танго с автоматом.

— Нет уж, — ворчу я. — Мы с Диной и Балодисом покараулим ваши автоматы. Как машина придет, чтобы ни секунды не ждать. Ясно?

Я сажусь на скамейку в сквере позади клуба. Тут же ребята складывают оружие и подсумки. Балодис, привязав Дину, говорит: «Стереги!» — и теперь даже я не смогу притронуться ни к чему. Дина, получив приказ, смотрит на меня как прокурор на подсудимого. Я отодвигаюсь подальше от нее — так, на всякий случай.

Теплая, почти летняя ночь стоит над селом. Скамейка, на которой мы сидим, окружена сиренью, и почки на ней уже лопнули. Еще несколько таких вот дней, и деревья повернут к солнцу свои зеленые ладошки.

Все-таки чудесная штука — молодость! Вот ведь какие они, солдаты: недосыпают, и пробежка, прямо скажем, была нелегкая, и с утра снова служба, а поди ж ты — пляшут! В клубе распахнули окно, и музыка вырвалась на улицу. Дина слушает ее, торчком подняв крупные острые уши и вертя башкой направо-налево. Пляшут мои ребята, а мне не хочется в клуб. Может быть, Майя Сергеевна там... Отчего бы ей не быть там? Но мне все равно не хочется в клуб, совсем ни к чему выдумывать себе счастье.

Вдруг Дина поворачивается, тихонько рычит и, принюхавшись, успокаивается. Сзади меня, за кустами, — голоса. Два голоса — мужской и женский.

— Посидим?

— Да. В клубе жарко, спасу нет.

— А Ваня совсем не пошел.

Это Егоров, я узнаю его голос.

— Он на тебя и не похож, степенный.

— Ванька-то степенный? Лучше меня?

— Ты си-ильный!

Голоса смолкают. Очевидно, Егоров целуется там, за моей спиной. Так и есть:

— Отпусти! Нашел где целоваться.

— А я тебя хоть в клубе при всех.

— Ненормальный.

— Все равно и так знают, что мы поженимся.

— Это еще как сказать!

Она дразнит Егорова, и он злится:

— Опять?

— Не сердись. Это я в шутку.

Опять тишина у меня за спиной. Ужасно неловкое положение — будто нарочно сел тут, чтобы подслушивать. Приходится громко кашлянуть несколько раз, и тогда из-за кустов появляется Егоров:

— Это вы?

— Вроде бы я.

— Как вы... в общем, сюда?..

Он путается в словах. Приходится объяснить, что гонялись за браконьерами, вот и добрались до села. Егоров ныряет за кусты и выводит оттуда девушку. Очень славная девушка, чуть напуганная только — еще бы не испугаться! Сидит капитан, а рядом автоматы и овчарка — испугаешься!

— Вот, — говорит Егоров, — это Лена.

Он говорит это так, будто я уже все давным-давно знаю про Лену.

У нее крепкая рука, у этой девушки, — значит, работящая. Я приглашаю ее сесть, но она косится на Дину, а та тихо рычит.

— Спасибо, — говорит Лена, — мы лучше в клуб пойдем.

— Идите, идите, — киваю я. И снова мы с Диной среди этой ночи.

А может, я зря не пошел в клуб? Подошел бы к Майе Сергеевне, сказал «разрешите?» — и вот уже совсем рядом ее лицо и светлые волосы, падающие на глаза. И моя рука уже чувствует ее тело, такое близкое, такое доверчивое, что становится страшновато за его хрупкость. Но танец окончен. Я отвожу ее в сторону. «Я уже много знаю о вас». — «Так и должно быть, капитан, вы же пограничник». Она поправляет волосы и смотрит на меня долгим испытующим взглядом. Хватит!

Я сижу на скамейке, Дина поводит своими ушами-локаторами, и вот уже слышен гул машины. Еще через несколько минут солдаты разбирают свои автоматы и подсумки, Балодис отвязывает Дину. «Эх, всю бы ночку плясал!» — говорит кто-то.