Крыши наших домов

Эти завернутые в газету рыбины предназначались для Антонины Трофимовны. Не потому, что Татьяна считала себя чем-то обязанной ей, — просто хотелось сделать что-то приятное. И когда Дернов зашел за ней, она сказала, передавая ему сверток:

— Сначала заедем на почту. Кстати, кто из солдат сегодня рыбу ловил?

— Я отпускал троих, — сказал Дернов. — А к чему это тебе?

Она открыла дверцу кладовки. Дернов увидел рыбу и нахмурился.

— Ни к чему это, Таня, Взятка не взятка, а...

— Глупенький, — рассмеялась она. — Это же от сердца. И если уж ты просишь не вмешиваться в твои дела, оставь мне мои. Пусть у нас с солдатами будут свои отношения. Идем.

Дернов ничего не ответил. То ли согласился, то ли не хотел спорить. Скорее всего — согласился: Татьяна уже знала, что уступать он не умеет. Но в машине он ехал молча и, если Татьяна обращалась к нему с какими-нибудь вопросами, отвечал односложно: «да», «нет», «не знаю», «посмотрим»... Тогда она тоже замолчала. Очевидно, Дернов все-таки даст выволочку тем троим, которых отпускал сегодня ловить рыбу. Татьяна тоскливо подумала, что она никак не сможет предотвратить его разговор с солдатами: уговаривать же Дернова не делать этого было бы бессмысленным. Тем более при водителе.

Машина шла медленно; водитель был осторожным и старательно объезжал все выбоины. Дернов, сидящий рядом с ним, не выдержал.

— Дай-ка мне руль, — резко сказал он. — А то едешь, как на собственные похороны.

— Товарищ лейтенант...

— Ничего, ничего, здесь на пятьсот километров ни одного инспектора ВАИ.

«Зачем он это сделал?» — думала Татьяна, судорожно цепляясь за сиденье. Машину мотало, но Дернов не сбрасывал газ. Казалось, ему доставляла наслаждение эта гонка по плохой лесной дороге. А Татьяна и не знала, что он умеет так лихо водить машину. Но зачем это ему понадобилось?

Не знала она и другого.

Капитан Салымов, вернувшись из отпуска, начал лихорадочно готовиться к инспекторской. Он делал это слишком нервно; должно быть, на нынешнюю проверку капитан возлагал особые надежды — во всяком случае, от его былой неторопливости и размеренности не осталось и следа. Все действия лейтенанта Дернова он одобрил: да, правильно, надо было приучать солдат к физическим нагрузкам, да, правильно, держать их в состоянии постоянной готовности, да, правильно, укреплять дисциплину... Дернов, выслушивая эти похвалы, усмехался про себя: а чего же вы раньше сами не делали этого, товарищ капитан? Ждали меня? Конечно, он отчетливо понимал, что в случае, если инспекторская пройдет хорошо, капитан Салымов всю удачу припишет себе, ну, а в случае каких-нибудь неполадок вину можно будет свалить на заместителя. Я, дескать, был в отпуске, а лейтенант Дернов недосмотрел, не доделал, не справился...

Быть может, по молодости лет Дернов еще придумывал себе людей. Внутреннее раздражение, которое вызывал в нем капитан Салымов, после его возвращения только усилилось. Капитан мешал ему. Дернову казалось, что нервозность начальника заставы передается солдатам и то, что ему удалось сделать за полтора месяца, пока Салымова не было здесь, рушится. Первые же зачетные стрельбы словно бы подтвердили это его ощущение.

Солдаты стреляли не очень хорошо. Салымов стоял, делая пометки в своем блокноте и ни во что не вмешиваясь: стрельбы проводил Дернов. Это было вчера. Когда на огневой рубеж вышел Ершов, лейтенант хмуро сказал: «Стрельба одиночными, пять патронов...» Ершов начал стрелять и мазал отчаянно. «Не так, не так! — досадливо сказал Дернов. — Что, вас на учебном пункте ничему не научили? Ефрейтор Линев, покажите, как надо стрелять».

Вот тогда-то капитан Салымов, взяв Дернова под руку, отвел его в сторону. «Ошибка, товарищ лейтенант. Вы не должны просить кого-то... Вы были обязаны показать сами».

Дернов поглядел на Салымова — тот ответил спокойным, даже, пожалуй, жестким взглядом. Дернов не имел права спорить. Но ему стало неприятно, что Салымов сделал это замечание. Он крикнул: «Отставить, ефрейтор! Я сам...» Должно быть, злость помогла: все пять пуль, выпущенных из ершовского автомата, пробили белый фанерный силуэт, «Вот так надо стрелять, Ершов. Не рвите спусковой крючок, задерживайте дыхание...»

Конечно, Салымов был прав, но Дернов не мог и не хотел признать это. Ничего плохого не произошло, если бы Линев выполнил его приказ. А солдаты, конечно, догадались обо всем и наверняка посмеиваются между собой — вот и лейтенант получил «фитиля», не все нам получать от него! И та неприязнь, которую Дернов с самого начала испытывал к начальнику заставы, усилилась и стала прочной.

Вот почему Дернову понадобилась эта гонка: она успокаивала нервы.

Ничего этого Татьяна не знала и облегченно вздохнула, когда они выехали на шоссе и неимоверная тряска прекратилась. Дернов жал и жал на газ; в щелях брезента, накрывавшего «козлик», свистел встречный ветер.

— Значит, тебе на почту? — крикнул, не оборачиваясь, Дернов.

— Да.

Он затормозил возле почты и вышел сам, доставая сигареты.

— Только по-быстрому, Таня.