Крымский мост

Пришлось идти искать вход. Нашел его среди камней и стал спускаться вниз. Но по мере спуска ему становится все хуже и хуже. С чем это связано – он знал. Клаустрофобия. Боязнь замкнутого пространства. Стала она проявляться еще на флотской службе.

По молодости лет и репортерской лихости захотел поучаствовать в учебном выходе из «затонувшей подводной лодки». Надел на голову шлем. Гидрокостюм. И смело полез в торпедный аппарат. Но, оказавшись в узкой металлической трубе, неожиданно запаниковал. А когда пустили воду, сердце заколотилось так, что могло порваться в груди. Он забился, закричал, потерял сознание.

И теперь вот эта труба, уходящая все ниже и ниже под землю. Чувство животного ужаса начало сжимать сердце и душу. Хотелось немедленно прекратить спуск и броситься наружу. Но он взял себя в руки и зашептал самому себе:

– Тут прошли миллионы обычных людей. Неужели я не смогу?! Что тогда подумает бабуся?

И, стараясь не думать о плохом, молча продолжил шагать по узеньким ступенькам винтовой лестницы. Главное – не дотрагиваться до поросших мхом стен. И считать: «Раз-два-три, четыре, пять…»

И так пятнадцать ступеней вниз. Отметил: «Есть! Пройден еще один пролет!»

Он знал, что таких пролетов девять. Это как у Данте. Видимо, оттуда и взято. Девять пролетов. Девять кругов ада.

Ниже. Еще ниже.

Чем глубже он спускался, тем тягостнее, сумрачнее становилось у него на душе: «Вот еще один пролет. Кажется, седьмой. Боже, куда я попал! В какую историю? И зачем мне это надо?!»

Олег остановился, посмотрел вверх. Где-то там, далеко-далеко, увидел круглый кусочек голубого неба, обрамленный серыми стенами колодца.

«Старая ведьма! Устроила испытание!»

Стало немного легче, когда он увидел на стене масонский знак – треугольник в сиянии лучей. А в нем – глаз, символ Великого Архитектора Вселенной.

Еще несколько шагов – и он оказался на дне. Под ногами был мраморный пол колодца, украшенный крестом в небесной сфере, окруженной пятиконечными звездами – знаком ордена Христа, который путают с крестом ордена тамплиеров. Но Мировой знал, что, когда тамплиеры укрылись в Португалии, король, чтобы не раздражать государей соседних стран, реформировал орден. Они просто стали называть себя монахами ордена Христа. И слегка изменили свой символ – тамплиерский крест.

А все остальное осталось у них прежним. Жизнь, быт, обряды.

Ну вот, можно выдохнуть. Но тут несколько входов в пещеры. Какой из них выбрать?

Олегу уже стало легче. Он понял смысл этих хитросплетений тропинок, деревьев, кустарников, символов. Речь шла о символическом, как все у масонов, поиске пути. Вот и сейчас он должен был найти тот вход в пещеру, который выведет его к воде.

В некоторых пещерах имелась подсветка, которая уж точно облегчала его задачу. И должна была вывести к нужному месту.

Олег ступил в тот вход, где тянулась такая тонкая, как шнур, световая полоска, и пошел вперед.

Но контуры пещеры стали сужаться, а сам Мировой опять почувствовал, что подступает клаустрофобия, но шагал вперед.

И… наткнулся на тупик. Пещера заканчивалась каменной стеной.

Обогащенный таким опытом, Олег Павлович вернулся и пошел ко второму входу. И на выходе оказался где-то в лесу.

Только поход в третью, условно говоря, дверь вывел его в нужную сторону. Но что интересно: эти походы туда-сюда его чем-то успокоили, прошел страх темноты, тесноты. Болезнь отступила, так как у него появляется некий азарт. И цель.

И действительно. С третьего захода он оказался под нависшим берегом у озера. Вышел и выдохнул: «Ну, слава богу!»

Как учили, левой ногой наступил на первый плоский, чуть возвышающийся сейчас над гладкой прозрачной водой, камень.

В озере полно водорослей и крупных, разноцветных рыб.

С камня на камень – и он на берегу.

Вышел на поляну. Здесь стоял огромный каменный стол, испещренный мистическими знаками. Судя по всему, он служил алтарем, жертвенником. У стола оказалась огромная, тоже каменная скамья. На скамье сидели двое. Маленькая, чистенько и прилично одетая, ссохшаяся старушка в шляпке. Рядом с нею – одетый в шорты и майку худой мужчина с длинным вытянутым лицом и черными, щеткой, бровями.

Увидев выходящего «из вод» Олега, они дружно встали и поприветствовали его.

Мировой протянул им руки и хотел ограничиться рукопожатием. Но и бабуля, и ее спутник совершили еще и «братское лобызание». (Троекратный перекрестный поцелуй, знак взаимного доверия и желания прийти на помощь.)

Мировой представился. Они тоже.

Мужчину звали брат Джузеппе. Похоже, он итальянец. В коротком разговоре тут же на скамеечке, наконец, кое-что прояснилось.

«Бабушка – луфтон[2]», – отметил про себя Мировой.

Она говорила на русском с небольшим акцентом: