Крылья ужаса. Рассказы

Бабушка Кирилловна только угрюмо исчезала на целые недели.

Ночью, при блеске свечей, которые горели в углу, дитё вставало с постели и в белой рубашонке, беспомощно раздавленное, ползало по полу, словно становясь отражением чудовищного образа девушки девятнадцатого века, посещающей его по ночам.

Особенно возмущало докторов, что дитё почти перестало есть.

– Пусть онанирует сколько хочет, – говорил толстый учёный врач. – Не он первый, не он последний… Но чтобы дитё бросило есть… Тут что-то не то.

– Бедный ребёнок, – вздыхала старушка-соседка. – А ведь во всём родители виноваты.

– Не родители, а Демиург, – говорил в ответ один дворовый мистик.

– Сколько же это может продолжаться? Чтоб у такого щенка, у малолетки потекла сперма, да ещё как из бочки… Это, знаете ли, извините меня, извините меня, – ворчал недовольный отец.

Мамаша пугливо всматривалась в обмазанное манной кашей неподвижное лицо младенца, устремившего свой взгляд на игрушку. «Приближается», – говорила она про себя. Действительно, когда «она» появлялась, лицо дитяти совсем тупело, кроме глаз, – они напоминали глаза поэта перед смертью.

– Что же будет дальше, – схватывался за голову папаша.

– Ау, ау, – отвечал ребёнок в ночной тиши, и казалось, тихие слёзы лились из глаз ангелов, притаившихся в неведомом.

– Лучше бы его убить, чем он так мучается, – уныло повторял отец.

– Почему ты думаешь, что он мучается, может, это ему, совсем напротив, нравится, – резонно отвечала мамаша, вспоминая пропитанные спермой простынки.

– Лучше бы ты заглянула в его глаза, когда он видит «её», – возражал папаша.

– Ну и что? В целом ему нравится, – парировала мамаша…

– Но ведь он ничего не понимает, – кипятился отец. – Нельзя же всё сводить к одному физиологическому удовольствию. Ребёнок ведь не отдаёт себе отчёта, что за образ его посещает, откуда он, почему, в конце концов… Ведь это насилие над свободой воли. Погляди, в его возрасте только с котятами играть, а он уже познал то, что нам и не снилось.

– И не говори, – отвечала мамаша, заплакав.

– Всё-таки я считаю, его надо убить. Неприлично, чтоб такое дитя существовало, – возмущался отец.

– У тебя это уже становится параноидной идеей, Миша, – возражала жена. – Я защищу его своими руками. Он вышел из моего чрева, и, будь он хоть сам Антихрист, я не позволю его убивать.

– Ах, сволочь, – возмущался отец, – если бы ты любила меня хоть на одну сотую, как любишь его… Ведь всё равно он тебе плюнет в морду, когда вырастет, или, чего доброго, изнасилует… Но на таких дурах, как ты, держится весь род человеческий.

Между тем дитё, не замечая семейного совета, проползши по ковру, возвращалось в свою постельку.

Но нежные, напоённые чудодейственной женской красотой глаза не оставляли его и там. «Кхе, кхе, кхе», – только покашливал он от страха, задирая вверх ножку. Его бедное личико совсем сморщилось, а слёзы словно лились внутрь тела, точно всё пространство вокруг было отнято у него любимой.

– Если б он просто онанировал, – вздыхал серьёзный учёный врач, – это была бы ерунда. Но ведь это ещё к тому же любовь. Вот в чём загвоздка. И в таком возрасте!.. Чёрт знает что.

Мальчонка действительно хирел. Из игрушек раскладывал «её» глаза и улыбался призрачным, уходящим лицом, глядя в пустоту. А когда он однажды совсем заохал и уполз под кровать, сердце матери не выдержало.

– Что-то нужно предпринять, – взмолилась она. – Действие, действие прежде всего… Если врачи не помогают, обратимся к невидимым силам.

Тут-то как раз и вернулась из дальнего странствия бабушка Кирилловна. Она была слегка учёная и начала о чём-то шептаться с Анной Петровной.

Неожиданно картина прояснилась. Существовали признаки, по которым можно было различить, что налицо феномен «верности мёртвым». Более точно решили, что Колю, по-видимому, посещал образ-клише умершей женщины, которую он страстно любил в своём предыдущем воплощении, в прошлом веке. И теперь она преследовала его. Вот уж воистину любовь побеждает смерть.

Нужно было принимать очень чёткие, разумные меры. У Анны Петровны были некоторые связи с людьми, занимающимися оккультной практикой. Она страстно хотела освободить младенца от любви. Сама по себе операция снятия любовных чар, как известно, очень проста и действует безотказно, но всё упёрлось в необычность феномена. Ведь освобождать необходимо было от любви не к живой женщине, а к душе умершей.

Наконец общими усилиями нашли ясновидящую ведьму, живущую в сорока километрах от Москвы, которая согласилась уничтожить эту идиотскую связь.

…Был крепкий, сорокаградусный, кондовый российский мороз. Казалось, деревья вот-вот рассыпятся от тяжёлого воздуха. Младенца закутали в несколько шерстяных одеял. Голову покрыли надёжными бабушкиными платками. Видны были только его детские глаза, помертвевшие от страха перед женским образом.

В два часа вызвали такси.

Папаша вытащил дитё на своих руках. Анна Петровна с матерью разместились с Колей на заднем сиденье, а отец сел рядом с водителем, указывая дорогу.

Сначала было трудно выбраться из центра, то и дело застревали в потоке автобусов и грузовых машин.