Читаем Крутые перевалы полностью

— В священном озере беркуты каждый день ловят священную рыбу. Это знает каждый. Но от беркута не уйдешь и его не поймаешь. Из его клюва не вырвешь добычу. А у нас нет запасов. Русские к нам приехали миролюбиво и правильно ли мы поступили, бросив улус? Правильно ли ты, старшина, делаешь, помогая убежавшим из степей людям нападать на красную власть? Надо ли это делать?

— Надо ли это делать! — повторили голоса.

Алжибай невозмутимо рассмеялся и высек огня кресалом. Он высоко поднял голову, выставил вперед широкую грудь. Близсидящие сородичи отодвинулись, смолкли разговоры. Старшина встал и стукнул прикладом ружья о землю.

— Дурак! — крикнул он на беловолосого. — Седина не прибавила тебе ума. Красные убили веру белых, своих людей. Они приехали убить веру наших отцов. Они смеются над священным бубном наших шаманов. Вы хотите отдать свою веру, тайгу и своих сыновей в армию красных собак!

Алжибай вынул из кармана серебряный рубль царской чеканки и, подбросив его, поймал монету на ладонь.

— Такая власть давала нам землю и не брала камасинцев служить в солдаты. Красная власть все равно пропадет, шаман проклянет тех, кто пойдет красной власти служить. Катерина будет сердиться на наш народ… фарт, пропадет.

Камасинцы сидели как пораженные громом. Отчетливо было слышно перекличку многочисленных ручьев. Волны гремучей Барзанайки кипуче налетали на выступившие со дня камни, разбивались, брызгая пеной. Вокруг стана побрякивали боталами пасущиеся со вздутыми боками лошади и поджарые коровы. Замкнутое горами ущелье тоскливо смотрело в безоблачную высь.

Парабилка отпустил захромавшую корову и подошел к успокоившемуся старшине. Худые руки старика крестом легли на груди.

— Алжибай, скажи своему роду, что мы будем есть, — покорно начал старик, — у меня сорок дней нет муки, у других тоже, кроме сухого мяса и рыбы, ничего нет. Где мы будем брать табак. Я год курю сосновую кору, грудь болит от нее.

— Где брать табак и хлеб? — повторили из толпы.

— В степи ехать далеко. Кони не дюжат.

— Возьмем хлеба у красных. — У Алжибая лукавыми сделались глаза, и сородичей поразил этот неожиданный оборот. — Пусть красные привезут сюда хлеба, а мы его возьмем. Русские люди прогонят их с Шайтан-поля, а мы получим добро.

Алжибай пошел к речке, переваливаясь, как жирный селезень. Его сородичи расходились к своим кострам, тихо разговаривая. Где-то молодой голос начинал унылую песню.

Алжибай намочил голову водой, переобулся и потребовал лошадь. Он проехал ущелье и остановился на полянке, где, охраняемый тремя работницами, пасся его скот.

— Почему коров тридцать, а не тридцать две? — спросил он у беззубой сгорбленной камасинки.

— Две не дошли, — ответила краснощекая девица. — Копыта поломали о камни.

Алжибай ударил старуху, дернул за повод. Лошадь, задрав голову, понесла его горной тропинкой к стану бывшего купца Глазкова. Старшина подъехал к стойбищу перед вечером. Его встретило с десяток бородатых, пропитавшихся серой и тайгой, опустившихся людей. Бандиты доедали захваченные у разведчиков продукты. Поодаль от них сидела Вера. Она чинила кожаные шаровары и слушала невеселые разговоры людей, отрешенных от мира, отчаявшихся до последней степени. Люди лежали вокруг костра, сидели на пнях, чесались. У входа в пещеру рядками стояли ружья.

Алжибай без приглашения сел рядом с Глазковым и зачерпнул берестяной ложкой из котла крепкого настоя из еловой соковицы. Старшина пил не торопясь, облизывал губы, причмокивал. Настой был липкий, с привкусом меда.

— Как будем жить? — спросил он, положив ложку на колено.

Косматые люди даже не взглянули на Алжибая, они в этот час, казалось, были равнодушны ко всему. Они потеряли предводителя, искусного таежника Сабаева.

Молчание не удивило, не встревожило старшину, — не первый год он знал этих людей. И не дожидаясь ответа, добавил: — Красные ушел. Но придут снова… Как будем делать? Они придут сюда ловить маралов, прогонят вас… Худо будет жить. Пропадете. Зимой здесь рыбы нет, мяса нет. Не надо пускать красных.

Глазков поправил костер. На опаленной его бороде остался серый пепел. Он посмотрел на Алжибая слезящимися глазами и выплюнул рыбью кость. Его давно уже никто не называл Иваном Корниловичем, никто не пожелал навестить во время болезни. Бородатые односельчане, не стесняясь отца, приставали к дочери с любовными предложениями и не протестовали, когда Сабаев хотел изнасиловать ее. Это случилось перед нападением банды на разведчиков. Вера могла стать принадлежностью каждого из них, который там, «дома», не посмел бы сказать ей грубого слова. Все они были в долгу у Ивана Корниловича и все отвернулись от него. Косматые люди ждали удобного случая, чтобы овладеть одинокой, обреченной женщиной. И, может быть, только винтовка и сила спасали ее от покушений.

Длинный и жилистый Василий Кушненко подошел к старшине с гневом в глазах. Дома у него осталась большая семья и некорыстное хозяйство — всего два коня и три коровы. Кушненко попал в тайгу по своей темноте и боялся явиться, не рассчитывая на помилование.

Перейти на страницу:

Все книги серии Всероссийская библиотека «Мужество»

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии