Кровавые девы

Из глаз девочки вновь хлынули слезы, лицо в обрамлении темных кудрей исказилось от горя.

– Пусть даже я осуждена на вечные муки? Он говорит, меня ничто уже не спасет.

– Да с чего ты взяла? – в отчаянии зарычала Лидия. – Это разве что священник сможет сказать…

И вновь глумливый выкрик снаружи. На сей раз перевода Лидии практически не потребовалось.

– Он говорит, попы врут. Все до единого.

– И ты ему веришь?..

Грохот. Дверь спальни за спиной вздрогнула от удара. Женщина за дверьми холодно, звонко выругалась по-русски. Ее ругани вторил звон еще одного выбитого окна. Лидия бросилась спасать гирлянду от крюка на длинном древке, и тут…

Как это произошло – случайно ли, или неловкость ей, подобно сонливости, внушили снаружи, но на бегу Лидия споткнулась об один из невысоких крестьянских табуретов и рухнула на пол, а падая, с тошнотворным треском ударилась головой о край стола. В тот же миг откуда-то снова донесся звон бьющегося стекла.

«Мансарда… окна верхнего этажа», – подумалось Лидии.

Все вокруг сделалось странно крохотным, будто смотришь в подзорную трубу не с того конца.

«Вставай же! Вставай!»

Собравшись с силами, Лидия кое-как перевернулась на бок, и от боли, топором расколовшей череп, ее одолела неудержимая тошнота (а рвота в тугом корсете – сущая пытка). Казалось, комнату заволакивает серой мглой, притупляющей чувства и мысли. Где-то неподалеку отчаянно, страшно завизжала Евгения. Ледяные руки рывком подняли Лидию на ноги, зрачки вампира сверкнули перед глазами жутким огнем, ворот блузки с треском разошелся в стороны, вспоротый острым когтем…

– Vyedyma!!!

Отшвырнув ее на пол, вампир – изящный, холоднолицый, с хищным разрезом тонкогубого рта – схватился за пальцы, вспухшие волдырями от прикосновения к серебряной цепочке, оберегающей горло. За его спиной Лидия смогла разглядеть Евгению, теснимую в угол еще парой вампиров, мужчиной и женщиной.

Холоднолицый отвел назад ногу, целя носком туфли ей в ребра:

– Gryaznaya…

«Стоп, подождите! Как же так: я даже с Джейми перед смертью не повидаюсь?»

В тени, окутавшей угол гостиной, мелькнула другая, еще более темная тень. Перед глазами все расплывалось, дробилось на части, и Лидия смогла разглядеть лишь пару необычайно белых ладоней, сами собою вспорхнувших в воздух за спиной нападающего. Пальцы одной, соединенной запястьем цвета китового уса с грязной, изрядно засаленной манжетой рубашки, аккуратно обхватили подбородок вампира, другая мягко легла поверх лба и виска, – и если в последнем обстоятельстве Лидия могла бы усомниться, то перстень на одном из ее пальцев узнала сразу.

Скупым, изящным рывком Исидро свернул незваному гостю шею.

Казалось, эта сцена, словно в своего рода сне, повторилась еще с полдюжины раз, а после Лидия пришла в себя, окруженная непроглядной тьмой. Во тьме мерцал огонек одинокой свечи. К обнаженному горлу под вспоротым воротом блузки лип клейкий, промозглый холод. Пахло углем и сырой землей. Приподнятые кверху ноги Лидии покоились на чьем-то колене.

«На колене Евгении, – поняла Лидия, услышав голос девчонки. – Должно быть, мы в подвале, в том самом чулане, в спасительной темноте…»

– Значит, надежды для меня нет? – с мольбой спросила Евгения.

Мягкий, безмятежный, равнодушный голос Исидро прозвучал прямо над головой:

– Все дело в том, что именно ты почитаешь надеждой, дитя мое. Сможешь ли снова стать человеком? Нет. Как и не сможешь усилием воли вновь вернуть себе тело двухлетней девочки. То и другое в равной степени невозможно.

– Значит, теперь я обречена на адские муки? Вы ведь сами один из них, сами вампир, и наверняка точно знаете…

– Сожалею, Евгения, но нет, мне это неизвестно. Я пробыл вампиром уже триста пятьдесят четыре года, однако ни Господь, ни кто-либо из Его ангелов не удосужился явиться мне и сообщить, проклят я или, напротив, спасен, в силах ли переменить свою участь и даже есть ли им до меня или еще кого-либо хоть какое-то дело. Для любого из нас нет иного пути, кроме пути вперед, и никому – ни живому, ни Неупокоенному – не заглянуть за очередные врата, не преступив их порога.

Необычайно легкие холодные словно лед пальцы коснулись лба Лидии. Мало-помалу она поняла, что лежит опершись плечами и шеей на что-то мягкое – свернутое пальто? – а затылок ее (пусть не в буквальном смысле, но все же) покоится на узком бедре Исидро. Потянувшись к его пальцам, Лидия вновь услышала шепот Евгении. Голос девочки звучал вяло, словно ее вот-вот сморит сон:

– А тот, кого вы убили? Он теперь где? В Аду?

– Госпожа?

Ладони Исидро легонько стиснули кончики ее пальцев.

«Серебро, – вспомнилось Лидии. – Цепочки на запястьях… или я их сняла?»

– Ты ошибаешься, дитя мое, – продолжал Исидро. – Он не убит. Моих сил довольно, чтоб сломать нашему другу шею, но не оторвать ему голову – по крайней мере так быстро. Однако со сломанной шеей он лишился способности двигаться, и его коллеги оказались перед лицом непростого выбора: нести ли его в укрытие – притом что до зари оставались считаные минуты – или же бросить, обрекая на гибель в пламени и…