Кровавые девы

Однако мысли уже сковывал сон сродни наркотическому дурману. Отпрянув назад, в дом, Лидия заперла дверь на засов, со всех ног бросилась в спальню и выдернула из чемодана заранее сплетенные ею гирлянды, венки из чеснока пополам с цветами шиповника – будто крестьянская девица, рожденная в шестнадцатом столетии, а вовсе не врач, не ученый, не современная юная женщина века двадцатого.

– Развесь их, – начала она, но тут же осеклась.

Евгения шарахнулась прочь, лицо ее исказилось от страха и отвращения:

– Больно…

– Хорошо. Значит, им тоже не поздоровится.

Обернув одной из гирлянд дверную ручку, Лидия повесила вторую над притолокой. Конечно, гирлянд не хватило, и потому она, вновь поспешив в спальню, разорвала надвое те, что развешивала над окнами спальни каждую проведенную в домике ночь, чтоб прикрепить хоть понемногу над каждым из окон. Сон валил с ног, на ходу она то и дело натыкалась на стены, разум отчаянно сопротивлялся неослабевающему натиску воли вампиров.

«Как меня, до смерти перепуганную, может клонить в сон?»

– Кто там, снаружи? Ваша «мадам»?

Девчонка прижала ладони к вискам, прикрыла ими глаза.

– Не знаю. Голоса… это не ее. Когда она обнимала меня… когда я преобразилась… казалось, она повсюду – в моих мыслях, в душе…

Проковыляв в кухню, Лидия рывком выдвинула ящики буфета.

«Слава богу, его сиятельство постыдился бы держать в izba для гостей что-либо кроме серебра высшей пробы!»

Путаясь в кулинарной нити, роняя на пол ложки и вилки, она принялась привязывать пучки столового серебра к древку метлы и кончику кочерги, нашедшейся возле плиты.

– Держи…

– Жжется! – вскричала девчонка. – Глаза ест, как дым…

– И их обожжет везде, где коснется тела, – пояснила Лидия. – Потерпеть сможешь?

– Наверное, да…

Казалось, Евгения сбита с толку: взгляд ее забегал из стороны в сторону, будто она с трудом понимает, что происходит.

– Слушай меня, – велела Лидия. – Сосредоточься. Соберись с мыслями. Гони прочь эти голоса, закрой перед ними дверь.

Зевнув во весь рот, она встряхнула головой. Увы, в голове от этого нисколько не прояснилось.

– Постарайся. Держись. Больше тебе надеяться не на что. И помни: терпеть недолго.

С этими словами она бросила взгляд на совершенно не крестьянские часы в «красном углу». Стрелки показывали два с небольшим. Лидия медленно перевела дух. Кто б это ни был – Голенищев, или его соперник, или те юные бунтовщики, «птенцы», о которых рассказывал Джейми, – им вскоре придется уйти восвояси, иначе они рискуют не добраться до укрытия, прежде чем в небесах забрезжат первые отсветы утра. Если они явились лишь на разведку, приглядеть за…

Из спальни донесся звон бьющегося стекла. Метнувшись в комнату, Лидия едва успела разглядеть темные силуэты, отпрянувшие от подоконника – вернее, от чеснока над окном. В тот же миг за спиной с треском разбилось окно гостиной…

«Четыре комнаты, восемь окон, двое обороняющихся…»

…и Евгения пронзительно взвизгнула. Снаружи, сквозь выбитое окно спальни, сунули внутрь длинный багор – очевидно, из лодочного сарая – в попытках подцепить венчающим древко крюком чесночный венок. Шагнув к окну, Лидия ткнула во мрак импровизированной пикой с серебряным наконечником, а как только лодочный багор скользнул назад, сорвала гирлянды с обеих оконных рам и бросилась назад, в гостиную.

– Gospozha!

Евгения, лихорадочно тыча в окно кочергой, отбивала атаки еще одного противника, вооруженного лодочным багром. На что-либо другое длины ее оружия не хватало… Обвязав одной из половинок гирлянды ручку двери в спальню, Лидия подобрала тяжелые юбки и в два прыжка пересекла гостиную от стены до стены. В темноте за окном мелькнуло лицо – бледное, словно окоченевший труп, но очень даже мягкое и подвижное. «Женщина», – подумалось Лидии при виде света, отразившегося в желтоватых глазах.

– Сука! – завопили во мраке.

Еще голос выкрикнул что-то по-русски. Евгения, отпрянув за спину Лидии, ухватилась за ее локоть: окно в дальнем углу гостиной разлетелось вдребезги под ударом полена, пущенного снаружи, будто копье. Подбежав к нему, Лидия снова ткнула метлой в темноту. Одолеть ощущение, будто все это сон, а посему защищает она дом или нет, не имеет никакого значения, становилось все тяжелей.

– Ближе! Ближе к окну! – крикнула она оставшейся сзади Евгении.

Девчонка, помрачнев, бросилась к подоконнику, ткнула наружу кочергой с серебряной вилкой и дернула на себя вновь появившийся в окне багор, но вырвать его из рук нападавшего не смогла. Багор дернули назад с такой силой, что она вскрикнула.

– Они сильнее тебя! – Отступив от окна, Лидия обвязала второй половинкой гирлянды ручку дверей в кабинет. – Держись! Осталось всего ничего!

Вновь мужской голос, вновь русская речь – на этот раз совсем близко…

«С веранды, должно быть».

Евгения, крикнув что-то в ответ, оглянулась на Лидию.

– Он говорит, вы меня обманете, – шепнула она. – Раз я уже вампир, дождетесь, пока меня сон не сморит… а случится это, говорит, наверняка, ждать недолго… и тогда вытащите наружу, чтоб я сгорела, как только рассветет…

– Ни за что.