Кровавые девы

Возможно, рядом найдутся еще одни ворота или дверь? Безуспешно припоминая, с какой стороны – справа ли, слева – нельзя обходить церковь, не то накличешь несчастье («Кстати, считается ли церковью секуляризированный монастырь?»), Лидия двинулась влево, к угловому выступу наподобие башни. Угодья обители оказались намного обширнее, чем она думала: за монастырской стеной тянулся вдаль еще один сад, почти целиком вырубленный на дрова. С севера разоренный сад огибал канал, полный затхлой стоялой воды (Лидии живо вспомнился заброшенный шлюз сразу же за огромной канатной фабрикой, попавшейся ей на глаза по пути), и вонь его даже здесь, в доброй сотне ярдов, едва не валила с ног. Вдоль берега и за каналом, в поле, тоже виднелись скопища грязных, убогих времянок, однако ныне хижины пустовали, а из мрака их дверных проемов ручьями струились россыпи всевозможного хлама, вынесенного кем-то и тут же брошенного.

– При монастыре наверняка держали скотину, – пробормотала Лилия себе под нос, – а значит… О, вот и он.

К монастырской стене притулился остов разрушенного хлева: минувшими зимами все доски со стен дочиста ободрали мерзнущие бедняки. С опаской ступив под сень развалин, Лидия тут же увидела небольшую калитку, вероятно ведущую к монастырским кухням. Калитка тоже оказалась заперта – на такой же новый замок, но над ней, там, где прежде был сеновал, в стене обнаружилась дверца. Поиски остатков лестницы, что когда-то вела наверх, не заняли много времени. Поднявшись на сеновал, Лидия, с осторожностью ступая на настил только там, где уцелевшие половицы опирались на огромные балки (насквозь трухлявые с виду доски доверия отнюдь не внушали), добралась до верхнего входа в пределы монастыря.

Верхняя дверца тоже была заперта на замок, однако механизм замка проржавел и сломался. Вдобавок одна из петель расшаталась в гнезде, так что сдвинуть перекосившуюся дверцу с места сделалось нелегко, но точно тем же увечьем страдала дверь в велосипедный сарай тетушки Фейт, и как с нею справиться – как приподнять да толкнуть – Лидия помнила. Едва дверцу удалось отворить настолько, чтобы протиснуться в щель, изнутри пахнуло зловонием куда омерзительнее вони уличных клоак, отдававшим металлом пополам с некоей химией. Мерзкий запах и наглухо заколоченное оконце, прежде освещавшее тесную круглую комнатку за порогом, а теперь не пропускавшее внутрь ни лучика света, немедля заставили Лидию насторожиться.

Неяркий свет из дверного проема озарил дальнюю стену и еще одну дверь, ведущую в сам монастырь.

Из-за второй двери донесся шорох и частая дробь шагов, стихшая где-то внизу.

– Хелло?

На оклик никто не ответил.

«Вот идиотка: кто бы это ни был, английским он наверняка не владеет…»

– Алор? Ки э ла?[59]

«А знают ли русские монахи французский? Отец Григорий не знает, это уж точно…»

Порывшись в ридикюле, она отыскала огарок свечи (с некоторых пор свеча при ней имелась всегда), зажгла его и при неярком, желтоватом свете смогла разглядеть, что внутренняя дверь не заперта ни на замок, ни на засов. За дверью оказалась винтовая лестница, спиралью тянущаяся вверх, в темноту, и уходящая из-под ног вниз, в бездонную пучину ночи.

«Темно здесь или светло, в этот час вампиры еще спят сладким сном…»

Лидия быстро ощупала увесистые серебряные звенья цепочки на шее, под кружевами воротника. Конечно, шуршать и топать за дверью вполне мог кто-то из тех ужасных бородатых фабричных рабочих с окрестных улиц. Но если Петронилла Эренберг спала здесь, в подземельях, хотя бы время от времени, Лидия готова была держать пари с кем угодно: петербургская беднота обходит монастырь десятой дорогой. Опираясь левой рукой о мокрый каменный бок центральной опоры, а правой подняв повыше свечу, она двинулась вниз.

– Ки э ла?

Новый оклик эхом отразился от невысокого выступа над головой. Удлиняющиеся дни становились все теплей и теплей, однако здесь сырость и холод казались арктическими.

– Же ма пель мадам Эшер… Же шерш мадам Эренберг…[60]

Еще одна тесная круглая комнатка и дверь, надежно запертая на новый английский замок. Стены комнатки украшали остатки росписей, жутковатая череда облупившихся лиц и бесформенных тел в длинных складчатых одеяниях, написанных в строгой, крайне условной манере русских икон. От большинства фигур остались лишь печальные глаза да поднятые ладони. Площадка едва в ярд шириной, снова ступени, ведущие вниз…

Снизу навстречу повеяло вонью полумиллиона переполненных выгребных ям.

Странно: а где же крысы?

Впереди, в желтоватых отсветах пламени, блеснула вода. Спустившись ниже, Лидия обнаружила под ногами растрескавшийся кирпичный пол, залитый водой примерно на дюйм. Чуть дальше вратами в адские бездны чернел проем распахнутой двери.

Подобрав юбки, Лидия вновь подняла повыше свечу.

«Я только одним глазком загляну, чтоб было что рассказать Джейми…»

Во мраке, отразив огонек свечи, сверкнули глаза. Крыса? Нет, рост человеческий… как и призрачно-мутный, белесый овал лица.

Воздух в легких застыл глыбой льда.

«Должно быть, времени больше, чем я думала…»