Кровавые девы

– С этим делом, мистер Пламмер, загадок связано множество. Некоторые меня не касаются. Ряд прочих, как полагает начальство, касаются меня лишь постольку, поскольку могут разозлить и перепугать бедноту из трущоб… и еще потому, что князь счел уместным отдать приказ оказывать вам любую потребную помощь. Льщу себя надеждой, что вы отыщете во всех этих исчезновениях и возгораниях некий смысл… и сможете поделиться выясненным со мной.

– Ну, разумеется, всенепременнейше! – с истинно американским пылом заверил его Эшер.

– Вот и прекрасно. Идемте, поглядим, что там да как.

От Кронверкского проспекта до Каменного острова оказалось значительно меньше мили. Несмотря на хмурое небо и затяжной дождь пополам со снегом, на улицах Аптекарского острова, через который лежал их путь, оказалось довольно людно: укутанные в лохмотья нищенки, лоточники, торгующие вразнос кто чаем, кто куклами, кто жареными каштанами, солдаты из казарм неподалеку…

Обнесенное высокой стеной, тихое, словно поблизости нет ни заводов, ни верфи, ни множества грязных улочек, застроенных обветшавшими, неухоженными доходными домами, имение, к которому принадлежал каретный сарай, ничем не выделялось среди соседних. Невысокий, бледно-голубой на сером фоне ненастного дня особняк в итальянском стиле пустовал с крещенского сочельника, после того как овдовевшая владелица переехала к зятю, в Москву. На кирпичном полу излишне вычурно украшенного каретного сарая не нашлось ни соломинки. В сером свете, сочившемся внутрь сквозь фигурные прорези в оконных ставнях и проемы высокого фонаря-лантерны над сводчатым потолком, отзывавшимся гулким эхом на каждый звук, Эшер смог разглядеть низко сидящую на рессорах двухместную коляску – открытую, дабы все вокруг лучше видели платье хозяйки, выехавшей прокатиться по Ботаническому саду летним деньком, а рядом с ней – симпатичный, блещущий лаком брогам[32] германской работы и крытые сани.

– Пепел был обнаружен вон там.

Знаком велев смотрителю, впустившему их в ворота, отворить ставни, Зуданевский отвел Эшера в дальний угол сарая.

– Как видите, он собрал в кучу все пледы, попоны и полсти, какие смог отыскать, и устроил себе постель…

Остатки всего этого, уцелевшие уголки и закраины, разворошенные теми, кто собирал пепел в жестяной ящик с замком, кольцом окружали жуткий – от жара растрескался даже кирпич – обугленный кратер в полу. Оглядев их, Эшер поднял взгляд к потолочной лантерне. Не прикрытые ставнями стекла ее прекрасно пропускали бы внутрь лунный свет, если б не вечная санкт-петербургская хмарь в небесах…

И тут ему поневоле пришлось подобрать челюсть, отвисшую при первой же пришедшей в голову мысли.

«Спать в таком месте ни один вампир не рискнет».

– Что? – спросил Зуданевский, словно услышав отзвук невысказанных слов.

– А? Нет, ничего. Ничего.

В памяти Эшера промелькнули потайная комната под особняком леди Ирен, средневековый склеп, где Лидия некогда разыскала Исидро, темные сводчатые подземелья логова константинопольского вампира, и дорожные гробы о двух крышках, и запертые на замки, на засовы, на крючья тайные убежища всех прочих вампиров, с какими ему довелось повстречаться…

Не говоря уж о скрытности, замкнутости, осторожности, развивающейся у вампира со временем, об одержимости каждого из них стремлением к абсолютной власти над всем, что его окружает. Ведь для вампиров все, не касающееся охоты, сводится к заботам о том, чтоб их ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не коснулся даже тончайший луч солнца, способный воспламенить уязвимую плоть Неупокоенного, оборвать его неустойчивое бессмертие в один-единственный миг.

Двадцать лет службы в Департаменте избавили Эшера от мальчишеской веры в Господа подчистую, однако, вспомнив оксфордские дискуссии о Боге и загробном мире, он невольно задался вопросом: уж не позволил ли себе Тот-кто-там-правит-Вселенной шутки, легкого озорства, устроив так, что ради вечной жизни вампирам надлежит отказаться от всех жизненных радостей? Случайно ли бессмертие вампиров мало-помалу сужает круг их интересов, вытесняя из него все, кроме крови да несокрушимого гроба?

В Департаменте Эшер встречал немало людей – не вампиров, чья жизнь целиком превратилась в хитросплетение всевозможных мер предосторожности, в высматривание всюду врагов, либо вероятных врагов, либо возможных прорех в воздвигнутой обороне, которыми вероятный враг, может быть, сумеет воспользоваться…

Приподняв подбитую мехом шляпу, он провел ладонью по наголо выбритому темени.

Одним из таких был он сам.

И именно поэтому, оглядев огромный каретный сарай (разбитое стекло в ближайшем окне наглядно демонстрировало, каким образом мальчишка забрался внутрь), сразу же понял: мальчишка этот – кто угодно, но не вампир.

Или вампир, ничему не обученный хозяином.

Однако какой смысл обзаводиться «птенцом» только затем, чтоб он погиб, едва выйдя за порог? Особенно если хозяин – среди хозяев такое не редкость – способен чувствовать муки гибнущего в огне?