Кровавые девы

– О ней ему ничего не известно. Леди Ксения – наша прекрасная переводчица, состоящая с Голенищевым в переписке, – заверила меня, что Голенищев также не знает о ней ничего. В противном случае граф постарался бы залучить ее в союзники, а не чинить ей зло. Как, разумеется, и Даргомыжский.

– Либо все они врут…

Сделав паузу, Эшер поставил стакан с чаем на каменный выступ в основании очага.

– Либо все они врут, либо… что? Что может правительство кайзера предложить вампиру? Власть? По-моему, с учетом слабости санкт-петербургского хозяина предложение не слишком соблазнительное. Пищу? Бог знает… трущобы обширнее, чем в российской столице, найдутся разве что в Индии и далее на восток, и семьи пропавших даже не смеют жаловаться. Что еще?

– Вот чтобы выяснить это, – ответил Исидро, – нам и придется проехаться. Прага – Варшава – Кельн – Франкфурт – Мюнхен… и, наконец, Берлин.

«Миссис Л. М. Эшер,

Холивелл-стрит, Оксфорд

Акции дядюшки Уильяма вполне надежны тчк однако ваш супруг опасно болен приезжайте незамедлительно тчк Петербурге свяжитесь Айзексоном тчк

Дон Симон»

Глава десятая

Телеграмму от имени Исидро Эшер отослал Лидии из Москвы, с Курского вокзала, перед самым отбытием десятичасового поезда. Продолжение полночной беседы лишь укрепило его в убеждении, что отъезд следует перенести на более ранний, утренний час, и Исидро с сим мнением согласился.

– «Птенцов» у Молчанова много, – заметил вампир примерно за час до рассвета, укладывая в чемоданы одежду, туалетные принадлежности и свежие рубашки (в аккуратности он не уступал ни единому из знакомых Эшеру денди). – Недоверие Молчанова к западному, как он выражается, «суемудрию» лишает смысла любые попытки предугадать, что он предпримет, буде вампир-иностранец застрянет в Москве, поскольку его слугу постигла беда. Тем более что сам он не мыслит большего счастья, чем вечная жизнь в пределах России. Полагаю, ни вам, ни мне задерживаться в Москве до наступления следующей ночи не стоит.

– И я спорить с вами об этом не стану.

Согласно подсчетам Эшера, до Петербурга Лидия должна была добраться в три дня. Сколь бы сильно ни тосковал он по ней, мысль о ее приезде сюда – и вмешательстве в дела вампиров, в такие дела, от которых он неизменно оберегал жену дома, в тихом, чопорном Оксфорде, – повергала его в ужас. Однако если они с Исидро возьмутся за поиски санкт-петербургского «чужака» самостоятельно, чтоб выяснить, как он зовется, из какого гнезда, какими связями, какими ресурсами располагает, каковы его планы, искать придется в Германии, а в силу природы Исидро ни ему, ни Эшеру осуществить подобное одному не удастся.

А вот Лидия в том, что человек-одиночка мог предпринять для розысков чужака в Санкт-Петербурге, разбиралась прекрасно. Разыскивавшая логова вампиров и прежде, она точно знала, на что обратить внимание, причем не только в банковских книгах, в суммах, датах передачи имущества, именах владельцев счетов, но и в материях куда более тонких – в царстве слухов, сплетен и газетных статей. Возможно, она не отличала Тройственной Антанты от Тройственного Союза[30], не помнила ни имени, ни даже партийной принадлежности премьер-министра, однако девичество в лондонском высшем свете наделило ее талантом вычленять полезную информацию из ни к чему не обязывающих бесед, из ответов на кстати заданные вопросы, из разговоров людей, позабывших, что их могут услышать, и все это – в сочетании с исключительным нюхом на деньги.

А Эшер, целую жизнь использовавший именно эти деликатные навыки во имя королевы и родины, давным-давно понял: внимание к слухам, к сплетням, к случайным обмолвкам, а также своевременный взгляд в финансовые документы нужного человека обычно приносят гораздо лучшие результаты, чем драматическое, на волосок от гибели бегство с похищенными секретными бумагами под полой.

Долго ли чужак намерен пробыть в Петербурге, куда собирается отправиться после, Эшер даже не подозревал, но нимало не сомневался: быть может, другой возможности расстроить союз вампира и кайзера им не представится, и все-таки… Всякий раз, как Лидия начинала вникать в коммерческие дела Неупокоенных, он чувствовал себя так, точно жена на его глазах бежит через вольер со спящими львами.

– Разумовский добудет ей любые банковские книги, какие потребуются, – сказал он, оторвав взгляд от телеграфного бланка и взглянув на Исидро, умостившегося на уголке малахитового с позолотой письменного стола в крохотной библиотеке особняка.

Время близилось к шести утра, к первым робким отсветам утренней зари. Из оставленной дома копии адресной книжки Лидия выяснит, что человек, упомянутый под фамилией «Айзексон», – Разумовский, а любое упоминание о железнодорожных акциях дядюшки Уильяма – метка, означающая: «Следующей фразой надлежит пренебречь, она здесь только для виду».