Кровь ацтека. Тропой Предков

   — Дальше тебе можно двигаться только ночью, — заявил он. — В Веракрус войдёшь с наступлением темноты и вообще старайся не высовываться. Да, и не вздумай сунуться в Дом бедных, ни в коем случае. Если всё утрясётся, я тебе сообщу.

   — А как ты меня найдёшь?

   — Держи связь с Беатрис. Когда опасность минует, я передам весточку через неё.

Когда я повернулся, чтобы уйти, отец Антонио соскользнул с усталого мула и крепко сжал меня в объятиях.

   — Ты не сделал ничего, чтобы заслужить всё это, Кристо. Ты виноват разве что в том, что родился. ¡Vaya con Dios! Ступай с Богом!

«¡El diablo! — хмуро подумал я. — К чёрту!»

Когда я направился в заросли кустарника, вдогонку мне полетели слова, которым суждено было преследовать меня до конца моих дней:

   — Будь осторожен, Кристо! Запомни: если они тебя найдут, тебя уже ничто не спасёт!

33

Я устал от тяжёлой поездки. Я устал прятаться в кустах. Мне было не по себе, поскольку приходилось шарахаться от незнакомцев и чувствовать себя приговорённым из-за тайны, о которой мне ничего не было известно. За предыдущую ночь мне удалось поспать всего пару часов, и поэтому, как только я лёг и моя голова коснулась земли, меня сморил сон.

Пробудился я в темноте от пения ночных птиц и шороха, производимого хищниками, которые нападают при лунном свете, и тут же моментально вспомнил о Рамоне и старой матроне. Походило на то, что в Веракрусе ни тот ни другой не живут, иначе бы я их знал. Очевидно, оба прибыли туда на чествование архиепископа, а постоянно проживают в каком-нибудь другом месте. Может быть, в Мехико.

События, породившие страшную ненависть, которую старая матрона питала ко мне, произошли когда-то давным-давно, в этом я был уверен. Отец Антонио намекал, что всё случилось ещё до моего рождения. В то время он был священником на огромной гасиенде, гораздо большей, чем гасиенда дона Франсиско, откуда мы ушли, когда мне исполнилось двенадцать. В то время духовное облачение служило ему надёжной защитой, ибо церковь сурово преследовала всех, кто причинял зло её слугам.

Тем не менее загадочные события прошлого стоили ему священнического сана. Мой наставник без конца твердил, что только неведение относительно этих событий может защитить меня, однако сам он в неведении не пребывал, да и под защитой церкви уже не находился.

Что же в таком случае спасёт его?

Я решил переговорить с отцом Антонио ещё раз, ведь ему явно угрожала опасность. Может быть, нам стоит покинуть Веракрус вместе. Вот перемолвлюсь с ним парой слов, а потом пойду к дому Беатрис. Сама-то она, скорее всего, ещё не вернулась с ярмарки, но это не помешает мне у неё спрятаться. Уж там-то меня никто искать не станет, а всё крыша над головой. Надоело уже шастать по дорогам и пустошам, да и есть хочется.

Дорога была безлюдной — по ночам в путь никто не трогался, а на ночлег в такой близости от города путники не останавливались. Лунный свет отражался от дюн и был достаточно ярок, чтобы видеть выползавших из болот змей.

К тому времени, когда я добрался до города, меня уже изгрыз волчий голод, а тут вдобавок ещё и резко похолодало. Поднявшийся сильный ветер трепал волосы, так и норовя сорвать с меня плащ. Явно приближался el norte.

Когда el norte дует в полную силу, он валит заборы, срывает крыши со зданий, а корабли — с якорей, унося их в открытое море. Здесь, в дюнах, вздыбленный ветром песок может содрать кожу с открытых частей тела. Короче говоря, быть застигнутым в пути el norte — дело гиблое, но деваться мне было некуда, и я упорно продолжал путь.

Как ни крути, а мне позарез надо сперва потолковать с клириком, а уж потом я отправлюсь в каморку Беатрис. Комната её находилась в убогом строении, стоявшем совсем близко к воде, из-за чего в жару там царила нестерпимая вонь, а когда поднимался el norte, каморка превращалась в ледяной ад. Хозяин дома, бывший раб одной бездетной вдовы, получил свободу по завещанию своей хозяйки. Однако собственный горький опыт не сделал его чувствительнее к чужим бедам, и, став домовладельцем, бывший раб не стеснялся выколачивать из постояльцев последний мараведи. Но я был уверен, что смогу прошмыгнуть в лачугу Беатрис незаметно и укрыться там на ночь. Другое дело, что еды у неё дома наверняка было негусто, если вообще что-то было. Разве что бобы и тортильи, которые она каждый день готовила во дворе на открытом очаге, но вряд ли я найду там что-то, чего уже не отведали крысы.

Я находился на окраине города, и теперь ветер проносился по улицам Веракруса шквалистыми порывами, сметая грязь и отбросы, накопившиеся со времени последнего урагана.

Когда я добрался до приюта, тучи уже заслонили луну, сделав ночь непроглядно чёрной; порывы ветра буквально рвали мою одежду, вздымая больно кусавший лицо и руки песок.

   — Отец Антонио! — крикнул я, вбежав в помещение.