Читаем Кровь ацтека. Тропой Предков полностью

Контрабандист с казначейского флота, провёзший эти непристойные сочинения под видом трудов религиозного содержания, как, впрочем, и его покупатель, оба сильно рисковали. Само по себе хранение фривольной литературы уже являлось серьёзным, наказуемым проступком, но сокрытие её под церковной обложкой попахивало куда более серьёзным обвинением — богохульством.

Тут кто-то окликнул занятых игрой кучера со слугой, велев им забрать из дома и погрузить в карету сундуки. Их шаги удалились по направлению к особняку, я же задумался о том, как быть дальше.

«Выскочить из кареты и убежать? Но куда?» — спрашивал я себя. Однако выбор был сделан за меня. Дверца кареты открылась, и кто-то вошёл. Я забился как можно глубже, скрючившись так, что мне трудно было дышать.

Поскольку при входе седока карета едва качнулась, я понял, что это, скорее всего, не взрослый мужчина, а увидев в щёлочку под меховым пологом оторочку платья и туфельки, понял, что имею дело с особой женского пола. Неожиданно женская ручка полезла под мех, стала там шарить, несомненно, в поисках «Дон Жуана», но вместо книги наткнулась на моё лицо.

   — Не кричи! — взмолился я.

Незнакомка потрясённо охнула, но не настолько громко, чтобы поднять тревогу.

Я отодвинул покрывало и высунул голову.

   — Пожалуйста, не кричи. Я попал в беду!

На меня воззрилась та самая девушка, которая встала когда-то между мной и рябым щёголем с плетью.

   — Что ты там делаешь? — ошеломлённо пролепетала она.

Я снова устремил взгляд на её тёмные глаза, роскошные локоны и высокие, тонкие скулы. Несмотря на опасность, её красота лишила меня дара речи.

   — Я принц, — наконец промолвил я, — переодетый нищим.

   — Ты lépero. Я позову слуг.

Когда девушка схватилась за дверную ручку, я показал ей обе обнаруженные мною книги.

   — Это то, что ты искала под сиденьем? Две непристойные книги, запрещённые святой инквизицией?

Её глаза расширились от смущения и страха.

   — Ах, ты ведь такая красивая девушка, совсем ещё юная! Вот будет жаль, если ты попадёшь в лапы инквизиторов.

На её лице отразилась борьба гнева и испуга.

   — Между прочим, тех, у кого обнаружат такие книги, сжигают на костре.

К сожалению, она не поддалась на мой блеф.

   — Да ты никак собрался шантажировать меня? А почему бы мне не сказать, что эти книги твои и что ты пытался их мне продать? Вот сейчас закричу и позову слуг, и тогда тебя сперва высекут как вора, а потом отправят на северные рудники умирать.

   — Дело обстоит гораздо хуже, — сказал я. — Снаружи находится толпа преследователей, которые охотятся за мной за то, чего я не совершал. Поскольку я lépero, у меня нет никаких прав. Если ты сейчас позовёшь на помощь, меня повесят.

Должно быть, мой голос пятнадцатилетнего парнишки зазвенел искренностью, потому что её гнев мгновенно улетучился. Красавица прищурилась.

   — А откуда ты знаешь, что эти книги запрещены? Léperos не умеют читать.

   — Я читал Вергилия на латыни и Гомера по-гречески. Я умею петь песню, которую Лорелея пела обречённым морякам, я знаю наизусть песню сирен, которую слышал Одиссей, привязанный к мачте.

Её глаза снова расширились, но потом недоверчиво вспыхнули.

   — Ты лжёшь. Все léperos невежественны и неграмотны.

   — Я на самом деле незаконнорождённый принц, бастард. А зовут меня Амадис Галльский. Моей матерью была Элисен, сразу после моего рождения отправившая сына в море: она выпустила меня на волю волн в деревянном ковчеге, положив рядом меч моего отца Периона. Вернее, нет, не так. Я Палмерин де Олива. Меня воспитали простые крестьяне, но моя мать была принцессой Константинополя, которая скрыла моё рождение от своего правителя.

   — Ты определённо не в своём уме. Конечно, то, что ты слышал эти истории, уже само по себе удивительно, но ведь не может же быть, чтобы lépero был грамотен, как клирик или учёный.

Зная, что благородные дамы склонны к состраданию так же, как и падки на лесть, я процитировал монолог Педро, уличного паренька из пьесы Сервантеса «Педро, или Ловкий плут»:

Я тоже был найдёнышем, я звался «сыном камня»,И чей я сын, кто мой отец, не ведал от рождения,Каков мой род и где мой дом — и этого не знал я,В несчастье жил, несчастным слыл, не зная снисхождения.Я был из тех никчёмных, кто, не ведая уюта,Растёт в пороках и грязи, готовясь к жизни битве,Но в скудости и нищете сиротского приютаСумел я грамоту познать и выучил молитвы.

Подкидышей именовали «детьми камней», потому что чаще всего их оставляли на каменных плитах церквей. Там их потом и находили; некоторых брали на воспитание в приёмные семьи, а остальных отдавали в церковные приюты.

Едва я умолк, девушка продолжила декламировать Сервантеса:

Перейти на страницу:

Все книги серии Ацтек [Дженнингс]

Ацтек. Книги 1-5
Ацтек. Книги 1-5

Жизнь ацтеков... Культ золота и кровавые ритуалы, странные обычаи и особое видение мира, населенного свирепыми духами и жестокими божествами. Но если ты родился в этой древней стране, то принимаешь такую жизнь как единственную, дарованную тебе судьбой. Вместе с героем книги мы пройдем экзотическими путями, увидим расцвет империи, восхитимся величием Монтесумы, правителя народа ацтеков, будем сокрушаться и негодовать, когда бледнолицые воины в железных доспехах высадятся со своих кораблей и пройдут с огнем и мечом по священной земле ацтеков. Цикл романов Дженнингса из разряда книг, которые однозначно получают читательское признание. Недаром этот его цикл стал общепризнанным мировым бестселлером.                                                    Содержание:1.1 Ацтек. Том 1 Гроза надвигается (Перевод: Виталий Волковский)1.2 Ацтек. Том 2. Поверженные боги (Перевод: В. Волковский)2. Осень ацтека (Перевод: Виталий Волковский)3.1 Кровь ацтека-1 Тропой Предков  (Перевод: Виталий Волковский)3.2 Кровь ацтека-2 Наследник  (Перевод: Виталий Волковский)4 Ярость ацтека (Перевод: Виталий Волковский)5 Пророчество Апокалипсиса 2012 (Перевод: Виталий Волковский)                                        

Гэри Дженнингс

Историческая проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза